Побѣдители

– А жаль. В частности мне хотелось бы понять – бывает ли повреждение психики групповым?

– Мы привыкли думать, что нет. Во всяком случае, если это не специальная обработка, наподобие практик сектантов. Но я начинаю в этом сомневаться, когда сталкиваюсь с подобными случаями. Первое, мне сдается, подобное тяготеет к подобному, второе – а можно ли сбрасывать со счетов, что идет взаимное раскачивание без того шаткого сознания?

– Звучит убедительно, но мы с тобою оба профаны. А кстати, Брюс. Пусть-ка в твоем ведомстве слушают хоть краткий курс по психиатрии. Я, пожалуй, распоряжусь.

Я так удивилась, что напрочь забыла о том, что подслушивать чужие разговоры неприлично. Кто должен посещать лекции по психиатрии? Инженеры на заводах сталелитейного концерна, что принадлежит Александру Владимировичу? Да и концерн-то не Романов, а отцовский. Что за чушь! Роман не служит, какие у него могут быть подчиненные?

– Буду признателен, не помешает. Но пока что придется мне консультироваться с судебными медицинскими специалистами. Чует мое сердце, они ох, как понадобятся, когда найдем убийцу. Даже раньше, без психиатров, подозреваю, и убийцу-то не найти. Как пить дать, он из этого же кружка. Он, а то так и она… А потом мне надлежит сильно поломать голову, как затоптать весь этот очажок Энтропии. Из таких посиделок всегда вырастают криминальные коллизии, это только первая ласточка.

– А мне вот странно, что дошло до уголовного преступления. Подобный сброд обыкновенно труслив, и чтит закон хотя бы из самосохранения.

– Слишком много безумия. Да и эксперименты с наркотиками… Тут, впрочем, ловить нечего. Закон преследует лишь торговлю наркотиками. Эти же, когда не достает денег, а это с ними часто случается, пытаются одурманиться смесями дешевых лекарств, что отпускаются в любой аптеке.

Мне следовало еще минуту тому, как обнаружить свое присутствие. Но уж теперь погодим. Ну Роман, ну лицемер… Мы не служим-с, мы на балы во фраках изволим езживать… Нам мундира не положено-с… Да и Ник хорош…

– Один раз вовсе был случай… Специфический. Когда было не на что купить водки, сочли высоким штилем немножко взрезать друг дружке вены и сосали кровь.

– Тьфу. Ну, хорошо, дело взято под особый контроль, тем не менее. В газеты не попало, насколько я заметил, что убийство носило ритуальный характер? Ведь это было ритуальное убийство, Брюс?

– Ритуальнее некуда. – Судя по голосу, Роману захотелось, вопреки всем мыслимым правилам приличия, плюнуть, но как же плеваться там, где каждая паркетина – национальное достояние? – Кровью убитого выведены какие-то символы, вокруг тела разложены части тушки кролика, разорванного руками. В прихожей, кстати, переноска из-под этого самого кролика, купленного в зоологическом магазине… Тоже может быть зацепка, хотя и непонятно, кто покупал несчастную зверушку – это вполне могла сделать и жертва. У них же «дионисийские культы», merde! Извини. Кролика, надо думать, приобрели за неимением зайца.

– Так что они собой представляют, эти обитатели Большого Палашёвского переулка?

– На первый взгляд, дичайшую эклектику мыслей и взглядов. Но в действительности антисистема прощупывается. Там все не случайно. Начиная от места сборищ. Знаешь, к примеру, старое название Палашёвского?

– Знаю, – сквозь зубы ответил Ник. – Старые Палачи. Место, где при Иоанне Четвертом проводились судебные поединки и публичные казни.

– Вот-вот. Именно в таком переулке они и снимают несколько квартир. То ли название приглянулось, то ли лишний раз почтили Иван Васильевича. Кстати, единственный любимый ими из русских царей, они иногда называют себя «новыми опричниками». Всех остальных мечтали б заменить в истории наместниками из Золотой Орды. Их любимая тема – если бы осталось ордынское владычество! Но это идет прежде всего от некоего Сайдара Пырина. Сын цирковой актрисы, но называет себя «беком». Хотя Сверхчеловеком у них некий Головлёв, он всех постарше будет. Невзирая на любовь к оккультной германистике, мечтают, что белую расу вытеснят желтая и черная. Ждут Великого Восхода Луны, который грядет через «древнее германское начало», нового ледникового периода, что поглотит все живое, кроме тех, кто заране «оледенил сердце и разум», их то есть, голубчиков. Очень, опять же, тоскуют, что германцы нас не победили в начале века. Ненавидят все русское, «рабскую природу славян».

– Вот же сучьи дети.

Я никогда в жизни не слышала, чтобы Ник говорил подобные слова. Но я ведь и не должна такого слышать. Только тут мне вдруг в полной мере сделалось ясным, в каком неловком положении я по собственной вине оказалась. Отчасти по вине утомления, у меня, несомненно, какой-то сбой с реакциями, но от этого не легче. Как я теперь-то выйду наружу, после произнесенного Ником грубого ругательства?