Побѣдители

Утро опять выдалось погожим. Собирать чемоданы я буду вечером, Катя придет помочь. Но кое-что надо сообразить и самой. Не забыть, к примеру, положить в ручной саквояж корзиночку для рукоделья. Пока буду сидеть в аэропорту, пока в полете… День рождения у мамы в декабре, но с моим-то прилежанием вне сомнения надлежит приступать к работе за несколько месяцев. Так что начала я свою вышивку в июле, и, надо сказать, маловато продвинулась. Между тем маме, конечно же, приятнее получить подарок, сделанный моими руками.

Я не без огорчения развернула кусок грубого льна. Нанесенный мною контур рисунка получился неплох. Сценка из времен Московской Руси: две девочки-подростка качаются в саду на качелях. Но рисунок-то рисунком, а за месяц под иглой ожило только одно личико, кокошник и коса. Так я и к весне не успею! Ну ничего: завтра сделаю хотя бы одежду одной боярышни. Эта боярышня у меня златовласая, она будет в лазоревом. А у второй коса будет каштановая, так она пусть красуется в розовом и вишневом.

Рукоделье уложено. Шляпную картонку – поставить на самое видное место, а то я могу и забыть про шляпки! Многовато я бегаю в «военных» штанах цвета хаки и мальчишеских куртках. Мама не напрасно недовольна. Но уж первое мое посещение великого города – о, нет, я буду на высоте. Перчатки, шляпки, шпильки, туфли на каблуках…

Тренькнул телефонный аппарат.

– Алло.

– Нелли, это Бетси, здравствуй, дорогая!

– Добрый день, Елизавета свет Андреевна.

– Ох, какие мы нынче церемонные. Я тут вырвалась из дому, на пару часов, ты сама понимаешь. У меня была одна встреча совсем недалеко от тебя, звоню сейчас из телефонной будки на углу.

О, нет! Наша с Наташей вечная тема шуток – где находится тот злополучный «угол», откуда все телефонируют? Найти бы его – и заложить кирпичом.

– Ну, если на углу… Заходи, я покуда тут, но уж тогда не обессудь – у меня предотъездный беспорядок.

– Пустое. Сейчас буду.

Бетси появилась не в сей час, но в сии десять минут. Я едва успела заварить жасминовый чай. Она его любит, я, по правде сказать, терпеть не могу.

Элегантная, умеющая чуть подчеркнуть ложное японство своего облика, Бетси была сегодня в деловом костюме цвета беж, на мой взгляд все же чрезмерно вызывающем. Подумать – юбка такая коротенькая, что то и дело кажется – на всеобщее обозрение выглянет колено. Само собой, мужские надежды будут обмануты – коленки вполне надежно скрыты. Но хороший ли тон – привлекать внимание к такому «а вдруг»?

– Ну и как продвигаются твои планы расширить репертуар новостной панели? Хоть кто-нибудь их разделил?

– А ты напрасно опять забавляешься. Я поговорила об этом с Анютой Данилевской, она возглавляет редакцию новостей культурной жизни. Впрочем, ты ведь ее знаешь, Анюту, вы же в одном классе учились в гимназии? Или я перепутала? Но ты ее определенно знаешь, потому, что она тебя очень не любит.

– Знаю, не перепутала, в одном классе. – Разливая чай, я одновременно пыталась вспомнить, был ли в рукодельной корзинке наперсток. Наперстков у меня добрая дюжина, и золотых, и серебряных, и фарфоровых с росписью, но я их вечно разбрасываю по всем комнатам. А потом под рукой не оказывается ни одного.

– Кстати и очень жаль, что у нее к тебе такая неприязнь. Мне очень хотелось бы обсудить мою затею с вами обеими. Вы же на самом деле обе замечательные умницы. Хотелось бы вас примирить, даже безотносительно к моим затеям, а уж в отношении к ним – так вдвойне. Чем же ты ей так насолила, Нелли?

– Не имею ни одного предположения.

У меня в самом деле не было ни одного предположения, ибо к чему строить предположения, когда все знаешь? Анюта меня невзлюбила в одиннадцать лет. Детские чувства, сколь ни странно, довольно крепки. Разумом не объяснить, к чему за них держаться, когда все выросли, а ниточка-то тянется… (Кстати, о нитках, проверила ли я запас мулине?)

Есть девичья игра, в которую я никогда не играла. Называется она «обожание». Не нами придумано, прапрабабками. Школьницы, институтки, гимназистки, каждая словно бы и не в порядке, если не имеет предмета «обожания». Можно литературного героя, многие, к примеру, обожают князя Андрея Болконского, вот уж бы ни за что. Или графа Монте-Кристо, оно еще ладно. Певца, актера, это чаще всего. Иногда кого-нибудь из молодых преподавателей. Любое «обожание» допустимо, главное – оповестить о нем общество и соответствующим образом вести себя, когда обстоятельства диктуют. Либо собирать коллекцию открыток с актером, либо сводить всех с ума пластинками с певцом, либо ходить с горестным видом, когда преподаватель заболеет и не явится на урок.

На традиционный вопрос «А кого ты обожаешь?» я честно отвечала: «Никого». И на меня глядели с недоумением.

В годы же нашего детства две трети девочек, что играли в «обожание», «обожали» Ника. Что, конечно, не удивительно. Но не у всех «обожание» свелось к собиранию открыток.