Побѣдители

Желтый кленовый листочек стукнул в лобовое стекло. Осенний Калужский тракт разбрасывал свое первое золото, словно пытался одарить всех горожан. У него, у тракта, золота еще немало, в Нескучном-то саду.

– Я бы сказал, что скорее прикуп. Тебя не потревожит, если я утоплю стекло? Свежего воздуха очень хочется.

– Нисколько не потревожит, тепло же. И ветер теплый. Но элементы шантажа я тоже вижу. Доселе считала, что словосочетание «благородный шантаж» может быть единственно оксюмороном. И вот нате, оно и есть.

– Тогда определи, ma fille de bataille76, кого Ник сейчас дожимал? Не спеши с ответом, не все так очевидно.

– Американцам и так все ясно. Монархическое устройство – непременное условие членства в Священном Союзе. Это сулит, помимо всего прочего, выход из постоянных депрессий и прочих кризисов. Нет, тут не американцы были первый адресат. Хотя, подозреваю, некое «иду на вы» просматривается. Нынешние США – последнее гнездо масонства, да и красноэмигрантов там скопилось немало. Из идейных, не из тех, кто принял прощение Государя Павла Андреевича. Но этих – их не «шантажируют», как ты изволила нелюбезно выразиться. С ними не договариваются. Им попросту повелевают трепетать. Наши интересы, кстати, на диво совпадают. Претендент Иоанн – католик, ему масонов терпеть каноническое право не велит. Ну а мы – мы не забыли революции, всех этих Ковалевских и Керенских. Пора. Так все же, Лена?

– Я помню Мальтийский инцидент, даром, что играла тогда в «бояре, а мы к вам пришли» или салочки. Блок делится на три части. Заявление сделали две.

– Жаль все же, что живая история тебя интересует куда меньше, чем папки в архивах. Я все же надеюсь, что события этой осени твое отношение немного переменят. Да, Протестантский блок – постоянный источник проблем внутри Союза. – Роман нахмурился. – Да и партнерство с ними не вполне на равных. Как тебе известно, в протестантских странах полномочия монарха сильно ограничены в сравнении с православными и католическими.

– Как говорится, хороший человек себя протестантом не назовет. – Я случайно поймала в боковом зеркальце свое отражение. Да уж, политика нашей сестре определенно не к лицу. Делаемся мы от нее неинтересны. – Если помнить, кто был самым первым протестантом77.

– С этими проблемами разбираться следующему поколению. У нас без того хлопот много. Да, Россия и Франция давят на Протестантский блок. Признаться, суть много непростых моментов. Кое-кто не хочет прирастания Католического блока. И есть силы, которые не хотят расширения единого экономического пространства. Да, в ближней перспективе это сулит некоторые убытки. Но Ник работает на дальнюю перспективу. Он положил себе в целом завершить повсеместную реставрацию.

– Швейцария осталась.

– А, гномы никому не мешают, – отмахнулся Роман. – Пусть их живут, сами по себе, на кладах и сундуках, как им любо. Кроме того, у них ведь собственная историческая система нобилитета, пусть не схожая с нашей. Ну да что я тебе объясняю… Лучше меня знаешь.

– Так Ник дожмет протестантов?

Мы миновали уже Наташин, тринадцатый, дом. Надо бы позвонить, как она себя чувствует. И спросить лучше не у нее, а у Юрия или сестры Елизаветы.

– Не сомневайся. Тут даже и тревожиться не о чем.

– Тогда о чем ты все-таки тревожишься? Гляжу я на тебя, граф, и что-то мне подсказывает, что ты покуда не намерен отказаться от этого милого образа жизни: не есть, не спать, подгонять себя спиртным.

– Я хочу, чтобы миновал этот референдум. – Роман не поддержал моего полушутливого тона. – За королем Людовиком стоят весьма разумные люди, но тем не менее Людовик – дитя. Ник и только Ник сейчас – физически воплощенный катехон. Удерживающая и направляющая сила. Исход референдума в Америке зависит только от его поддержки. И ракеты в кармане тоже у Ника. И я не могу сказать, чтобы мне все это очень нравилось. С моей, разумеется, колокольни.

– А сам гуляет без охраны, – сердито заметила я.

– Да как тебе сказать… – На сей раз в глазах Романа проблеснули веселые искорки. – Немножко обидно, что ты считаешь меня таким болваном.

– Ты подразумеваешь?…

– Ну да, само собой. Сейчас ты говоришь с человеком, самым прямым и возмутительным образом нарушающим Высочайшее волеизъявление. Ах, Лена, Лена… Хоть бы ты, кто может, задремав в Кремле, подслушать разговоры коронованных особ, разок задумалась… Ты в действительности и представить не способна, какую тщательную тайную проверку проходят лица, допущенные в частные покои. Но на проверки я позволение, положим, вытянул. А вот с его рыцарственными играми «я в своем народе безопасен», тут его не сдвинешь. Ослиное упрямство, строго-то говоря. Так что Ника, конечно, охраняют. Хотя, если б он перестал дурить, все было б много проще и куда как надежнее.

– Ты меня немножко успокоил.