Победить смертью храбрых. Мы не рабы!

Подавляющего огня из наших жалких усилий, разумеется, не вышло. Однако кое-каких результатов мы добились. Пока я лихорадочно защелкивал в магазин патроны из кармана, выстрелов со стороны немцев слышно не было. Зато прерывистый, со всхлипами вой – пожалуйста. Дождавшись еще двух выстрелов от Москвичева, я выбрался из-за автомобиля и, держа перед собой пистолет, стартанул в сторону врагов.

Впрочем, уже через десяток метров перешел на шаг. Спешить было уже некуда. Собственно говоря, мы и напоролись на пулемет лишь потому, что расположен он был в высшей степени странно. Судя по всему, по нам вели огонь без мало-мальски подготовленной позиции, прямо среди улицы. Это и сыграло с немцами злую шутку.

Подойдя ближе, я выстрелил в хрипящего пулеметчика. Второй, хоть и лежал недвижимо, свою пулю тоже получил. Москвичев, как я понимаю, палил картечью. Четырех выстрелов пулеметчикам хватило за глаза. Картечь страшно изуродовала немцев, лишила их боеспособности, но вот прикончить, судя по всему, не смогла. Пистолетная пуля «вальтера» в этом плане оказалась более надежной.

На вопрос, что это за немцы и откуда они взялись, я ответил себе через пару секунд. Для этого мне понадобилось лишь дойти до угла дома и аккуратно за него заглянуть.

– Не стреляйте! Тут только раненые! – Боец, которого я увидел, предусмотрительно держал руки на виду. За спиной его, прислонившись к стене, действительно сидели несколько человек в пятнах крови и белых бинтах перевязки.

Держа пистолет наготове, я обошел их по широкому кругу:

– Где оружие?

– Его мало. Все у передового отряда. И у тех, с кем вы сейчас устроили перестрелку.

Вот почему меня встретили не пулей в упор, а поднятыми руками. Не сомневаюсь, будь сейчас в распоряжении этих раненых и медика какой-то огнестрел, мне пришлось бы ох как не сладко.

– На колени, руки за голову! – еще не до конца решив, как поступить дальше, скомандовал я.

Немец послушно исполнил то, что ему было сказано, сложил ладони на затылке. Остальные трое, меряющие меня презрительно-ненавидящими взглядами, молчали. Я вполне понимал их. Можешь сопротивляться – милости просим. Не можешь – закрой рот и жди удобного момента.

– Кто такие?

– Отряд гарнизона. Сформирован для поиска и уничтожения бандитов, – услышал я примерно то, чего и ожидал. Что ж. Бандитов вы нашли. На свою голову.

– А где остальные?

– Здесь только раненые и заслон. Больше никого нет. Перекрываем выезд из города.

– Это хорошо. А где все же остальные? – не дал я себя сбить с толку. Немец промолчал.

Где-то недалеко, в квартале или двух от нас, щелкали винтовочные выстрелы. И мне жизненно необходимо было узнать, сколько конкретно бойцов там находится и каким вооружением они обладают.

Не говоря больше ни слова, я поднял пистолет, направляя его на одного из раненых. Мне не нравятся подобные методы. Однако рассусоливать у меня не было ни времени, ни желания. Слишком много произошло за этот день, чтобы я мог изобретать что-то новое. Не зря во всех армиях мира существуют положения и уставы, действуя по которым любой командир, по крайней мере, не «наломает дров». Исчерпав собственные внутренние резервы, будучи опустошен морально, я поневоле скатывался к стандартным решениям.

– Ты слышишь выстрелы, подонок. Иди на них и найдешь, что тебе нужно. – Раненый с перевязанной грудью, зло сверкнул на меня глазами. – Поторопись. Там может не хватить пули для тебя, ублюдок!

– Дай я. – Илюхин, подошедший со спины, решительно отодвинул меня в сторону. В руках у лейтенанта была подобранная винтовка, которую он решительно и умело вскинул к плечу.

– Кто с раненым? – По моему мнению, именно Илюхин как наименее боеспособный член нашего коллектива должен был находиться с Волковым.

– Никто. Не нужен ему уже никто. – Не посмотрев на меня, лейтенант переводил ствол оружия с одного немца на другого, будто бы решаясь, в кого первого следует стрелять.

Отвернувшись, я сделал несколько шагов в сторону. Отнюдь не потому, что мне претило происходящее, и не оттого, что Волков скончался. Вдоволь попереживать у меня еще будет время. А вот сейчас мне было необходимо осмотреть пулемет. Если оружие в рабочем состоянии, я планировал зарядить пару лент и выдать его Москвичеву. Тем самым мы бы значительно повысили огневую мощь нашей группы. Это было бы не лишним в свете того, что я собирался разведать дорогу впереди, где все еще слышались разрозненные выстрелы, характерные для боестолкновения.

Остановившись у угла дома, чтобы видеть Илюхина, я удовлетворено кивнул. Москвичев без всякой команды уже возился на дороге у трупов немцев. Первым делом стащил с одного ремень и перепоясался им, поправляя кобуру с пистолетом на боку[14]. Затем хлопнул ладонью по железному кожуху пулемета:

– В порядке!