По ту сторону горизонта

Лорд осторожно делает глоток из чашки, глядя поверх пустых стульев просторной столовой. Его семья никогда не была настолько большой, чтобы стол был полностью занят людьми: отец, мать, сестра да он сам. Кеннет хмурится от серьёзности посещающей его мысли.

С момента возвращения в Лондон он так и не удосужился узнать, где же его мать и почему она оставила в особняке лишь одного человека. И это делает его скверным сыном, неблагодарным, в каком-то смысле жестоким. Но произошло слишком многое, и в первую очередь он думал исключительно о своём спасении. Особняк, тюрьма, суд – много причин для тревог и паники. Бентлей потирает ладонью измождённое лицо, забывшись, что с ним рядом да Коста. Кроме того, все его мысли были лишь об одном.

И всё же не только Моргана – причина его беспокойства. Безусловно, она не второстепенная, но не единственная.

– Девон, позвольте, а где сейчас находится леди Мэрилинн Кеннет?

Бентлей старается говорить спокойно и сдержанно, так, словно он и раньше думал о матери, но себя так просто не обманешь. Вина и стыд похожи на зубья вилки, да только неоправданно острые.

Кеннет ощущает себя плохим сыном. Быть может, в этом и есть доля правды. Вместо того, чтобы броситься разбираться, где и почему сейчас находится леди Кеннет, он выбрал заботу о собственном капитале и честном имени. Ему тяжело придумать самому себе оправдание, и это вызывает отвращение. Пожалуй, чуть меньшее, чем от осознания, что он убил Моргану.

Его мать тяжело справилась со смертью отца, ещё сложнее – со смертью Энни. Выдержало ли её подорванное здоровье пропажу единственного сына?

– Лорд Кеннет, ваша мать…

Кеннет поднимает ладонь, спеша прервать дворецкого:

– Давайте только без попытки жалеть меня и мои чувства. Чётко и по делу.

Ему кажется, что он не вынесет больше ни единого сочувствующего взгляда и слов сожаления в свою сторону. Как бы Бентлею ни было скорбно, он всеми силами старается сохранять лицо и не показывать бушующего внутри шторма убийственных чувств.

– После кончины вашей сестры мисс Энни леди Кеннет некоторое время ещё жила в поместье, но позднее перебралась в дом на площади Королевы Анны. Ей стало тяжело жить одной, хотелось побыть близ сестры.

Дворецкий опускает подбородок, а Бентлей замечает, как Валерия прислушивается к рассказу, старательно делая вид, что выискивает что-то интересное в чашке.

– Где же леди Кеннет?

– Ваша смерть, господин… леди Кеннет сильно переживала. Мадам зачахла, а уж когда пришло время делить наследство… лорд Кеннет, вы уверены, что хотите это знать?

Бентлей напрягается. Скорбное выражение лица мужчины вынуждает его просто сдержанно кивнуть. Дворецкий слишком тянет – недобрый знак.

– Лорд Кеннет, то лишь моё субъективное мнение, но Маркус Хармон обманул и обокрал вашу мать.

– Что вы имеете в виду? – Кеннет вскидывает бровь и расправляет плечи. Он ставит чашку с блюдцем на стол, а руки, сцепив в замок, складывает перед собой.

– Брат вашего отца практически сразу отказался от притязаний на контору, дом и какой-либо капитал. У него хозяйство в Колониях, ему совершенно нет дела до Лондона и его проблем. А вот мистер Хармон взялся помочь леди Кеннет и, простите меня, лорд Кеннет, – Девон виновато кланяется, достаёт платок и вытирает мокрые ладони, – я не мог сделать ничего, когда творился этот беспредел. Я всего лишь дворецкий. Вашей матери осталось поместье, а всё остальное…

Кеннет стискивает зубы. Он поднимается с места, уперевшись руками в стол. Валерия на противоположном конце стола вздрагивает, и Бентлей одёргивает сам себя. Нужно взять под контроль свои реакции.

– С письменного разрешения леди Кеннет Хармон смог распоряжаться средствами. В том числе теми, что должны были пойти на содержание поместья, которые он, вероятно, выдавал ей в минимальном размере, а потом и вовсе отказался выплачивать. Так платить больше было некому, а дом оказался на аукционе.

– Спасибо, Девон, я понял. Так где же моя мать? Всё ещё проживает с мистером Хармоном и его супругой?

Нет, точно нет. Уж про мать ему этот склизкий червь Маркус точно рассказал бы. Хотя бы потому, что они родственники. Не близкие, но всё же семья. Вот только как же он сам не догадался, что огромное поместье вместе с его землёй не могло вот так вот попасть в центр внимания аукционного дома. Подобное само собой не происходит. Смутная тяжесть наполняет грудь.

Бентлей мысленно скалится, в жизни же его лицо не отражает ни единой эмоции. Он допускает на пару мгновений и возможное предательство. Что, если Хармон работал на Комптона? Если это так, многие вещи встают на свои места.

– Нет, лорд Кеннет. Она предпочла не смущать сестру и её супруга своим присутствием. Леди Мэрилинн отправилась к своему брату в Бейквелл.

Кеннет предпочёл бы услышать, что его мать в Лондоне. Однако Бейквелл лучше, чем сточные канавы, холодный дом и отсутствие средств на существование. Уже само по себе лишить женщину дома – ужасный поступок. А если эта женщина приходится сестрой твоей же жене – для Бентлея преступление.