Плоский мир

— Господи, Боже мой!

— Что случилось? — Еремин поднялся из-за линии стола, заслонил меня собою и удивленно посмотрел, — ты что, его знаешь?

— Конечно! Это тот самый студент, которого я давно разыскиваю и который несколько месяцев назад бросил наш факультет. Помнишь, я рассказывал тебе?

— Поразительное совпадение! Но знаешь… скажу тебе откровенно, теперь, когда я увидел этого типа, мне кажется, о нем не стоит так уж распространяться и искать его… он того не стоит.

— А вот тут ты ошибаешься, — возразил я, — он похож на меня, я уже говорил тебе.

— Полнейшая чушь! Нисколько! С чего ты взял?

— Я это чувствую, — просто ответил я.

— Чушь! — повторил Еремин. — Мы знакомы много лет, и я изучил тебя вдоль и поперек.

— В том-то и дело, что меня ты изучил, а вот его — нет. Но немудрено, ведь этого еще никому не удавалось.

— Никому, кроме тебя, ты хочешь сказать, — произнес Алексей, возвращаясь на место.

— Я думаю, это не будет бахвальством, если я так заявлю.

— Мне, по существу, все равно, — Еремин выпятил вперед ладони рук так, что я мог увидеть их своим глазом, — я знаю только то, что этот тип пока не причинил мне ничего, кроме неудобств и неприятностей.

— Поверь мне, вы все ошибаетесь, насчет Коженина. Но я прекрасно понимаю, что мне бесполезно разубеждать тебя. Раз ты твердо решил уволить его, — выполняй, только подожди несколько дней.

— Ты хочешь встретиться с ним?

— Мне кажется, будет лучше, если я позвоню ему на ваш рабочий телефон, — сказал я, — видишь ли, я интересуюсь Кожениным, но все должно знать свои пределы. И не только потому, что преподавателю совершенно не к лицу в открытую преследовать бывших студентов, какими бы способными они ни были и как бы они его ни интересовали, но еще и по той причине, что это может отпугнуть самого Коженина, а я хочу не только и дальше продолжать следить за его потенциалом в математике, но и сделать своим личным другом, — я это даже почту за честь.

— Не знаю, действительно ли ты похож на Коженина, как заявляешь, — усмехнулся Еремин, — но то, что ты совершенно ненормальный, — это точно.

Я был слишком занят обдумыванием своих будущих действий, чтобы его слова как-то задели меня. Кроме того, Алексей все же говорил это с шутливым оттенком, — я почувствовал.

Мы немного помолчали. Потом я спросил:

— Как он появился на твоей работе?

— Да обыкновенно, — я предположил, что Алексей, вероятно, при этих словах пожал плечом, — по объявлению. У нас было вакантное место. Но Коженин не слишком разговорчив. Приходит, все начинает делать не так, а затем отчаливает. До сих пор я знаю о нем не больше, чем все остальные, — то, что он каждый день приезжает из другого города.

— Из Н., - сказал я утвердительно.

— Верно. И это, по существу, все. Да если бы я и захотел что-то выяснить о нем, мне пришлось бы приложить к этому значительные усилия — насколько я знаю, никто из сотрудников с ним не общается, ибо он вызывает у них неприязнь. Скажу тебе честно, я не хотел его брать, но другого выхода не было, — к нам больше никто не обратился.

Всю следующую ночь я провел в раздумьях, как лучше всего подступиться к Коженину и что сказать по телефону, дабы получить согласие о встрече, но, в конце концов, так и не пришел ни к какой определенной стратегии поведения — я знал только, что разговор нужно начать с выражения своей заинтересованности им, (в то же время ни в коем случае не следовало упоминать о его незаурядных математических способностях и вообще ни о чем, что хоть как-то было связано с институтом), — а затем попросту следовать по наитию и ни минуты не сомневаться в собственном успехе; разумеется, все эти заключения я сделал после того, как детально вспомнил себя самого в этом же возрасте. Несмотря на все то, что я говорил уже о Коженине, как его описывал и даже памятуя о моей неудаче во время нашего последнего с ним разговора на улице, я мало сомневался в собственном успехе, ибо, во-первых, у меня сложилось твердое впечатление, будто я хоть немного изучил его, и, во-вторых, как я уже говорил, еще во время занятий мне приходилось чувствовать его ответную симпатию ко мне.

В результате я не ошибся. Позвонив на следующий день в туристическое агентство и услышав в трубке голос Дениса, я принялся уверять, что совершенно случайно узнал, где он находится, но раз так уж вышло, нам следовало бы встретиться и поговорить.

С минуту странный человек молчал, а затем тихо пискнул:

— О чем?

Я ответил, что очень сожалею об его исчезновении, ибо мне хотелось общаться с ним и дальше, но не как преподаватель со студентом, а совершенно на равных; ко всему этому я присовокупил, что говорю от всего сердца, — (мой голос действительно звучал искренне — я уж не поскупился на то, чего Денис всегда получал так мало!), — и попросил о встрече.

— Ладно, хорошо, если вы того хотите. Когда?

Я облегченно вздохнул. Сам не знаю почему, мне сделалось очень хорошо на душе — многим только кажется, будто они часто такое испытывают; на самом деле, подобные мгновения способен испытать всего несколько раз в жизни, но в тот-то момент я действительно совершил благое деяние.