Площадь и башня. Сети и власть от масонов до Facebook

Иногда можно было услышать, что после того, как летом 1943 года Сицилию заняли войска союзников-антифашистов, Коалиционная военная администрация (КВА) сговорилась с мафией, чтобы восстановить власть последней на острове, причем роль посредника в тайных переговорах играл будто бы “Лаки” Лучано. Подобные утверждения беспочвенны. На самом деле офицеры коалиции сделали весьма проницательные наблюдения об укладе преступного мира, с которым столкнулись на Сицилии, потому что тот как раз потихоньку начал поднимать голову из невидимого подполья, куда его загнал режим Муссолини. Например, в октябре 1943 года американский вице-консул в Палермо, капитан У. Э. Скоттен, заявил, что мафия – это не организация со строгим подчинением единому центру, а скорее нечто вроде сети, спаянной при помощи кодекса чести и тайны. Скоттен написал:

Мафию едва ли возможно считать настоящей организацией с четко выстроенной иерархией руководства. Если это и организация, то устроенная скорее по горизонтали, чем по вертикали. Это объединение преступников, которых связывает между собой общая заинтересованность в том, чтобы не давать властям вмешиваться в их дела. Это заговор против сил закона, проявляющийся прежде всего в виде круговой поруки – так называемой omertà. Этот кодекс молчания навязывается всем жертвам мафии, а также всему населению, и таким образом люди становятся невольными соучастниками преступлений. В каком-то смысле мафия – не просто объединение: это и общественная система, и образ жизни, и профессия. Поэтому, с точки зрения полиции, главная трудность заключается в специфической природе самой мафии. Если бы она обладала четким устройством, то, последовательно устраняя ее главарей сверху вниз, можно было бы без труда разрушить ее[918].

Пока оккупационные власти, борясь с колоссальными трудностями, пытались управлять постфашистской послевоенной Сицилией, чиновники вроде Скоттена постепенно осознавали мучительную правду: у них не было никаких средств искоренить этот странный и жестокий местный уклад. Больше того, им приходилось до некоторой степени примириться с ним, чтобы восстановить хоть маломальский порядок на острове. У британского писателя Нормана Льюиса сложилось похожее впечатление[919].

Вот эта самая мафия и орудовала в американских городах с 1920-х до 1940-х годов. Несмотря на то что пресса с большим энтузиазмом писала о “корпорации убийств” (как журналисты окрестили преступный мир), семьи, описанные в романе “Крестный отец”, на деле были ближе к своим сицилийским корням – в том смысле, что их вымогательская деятельность носила довольно рассредоточенный характер. У них не было capo di tutti capi – “главаря всех главарей”. Как только мафиозные кланы пытались выстроить хоть сколько-нибудь четкую вертикаль, они тем самым подписывали себе приговор, – это прекрасно понял Скоттен. Эпоха, которая изображена в “Крестном отце”, была в некотором смысле эпохой гордыни, когда организованная преступность попыталась стать одновременно и более организованной, и менее преступной. В 1970 году правительство приняло Закон о коррумпированных и находящихся под влиянием рэкетиров организациях, и американскую мафию стерли с лица земли с поразительной легкостью. За 1980-е годы были осуждены двадцать три главаря, пойманные по всей стране, а также тринадцать замглаварей и сорок три мафиозных вожака помельче. Криминальная сеть совершила роковую ошибку: она решила сделаться такой иерархией, которую показывали в кино.