Площадь и башня. Сети и власть от масонов до Facebook

Важно отметить, что те же технологии становились предметом социального надзора и в более свободных обществах. В США, где трансконтинентальная телефонная связь заработала 25 января 1915 года[904], телефонная система быстро перешла под контроль национальной монополии в форме телекоммуникационного конгломерата AT&T под управлением Теодора Вейла[905]. Американская телефонная сеть (известная также как “система Белла” – по имени изобретателя Александра Грэхема Белла, уроженца Эдинбурга), хоть и оставалась очень децентрализованной с точки зрения использования (в 1935 году звонки за пределы хотя бы одного штата составляли менее 1,5 %), по таким параметрам, как собственность и выполнение технических стандартов, представляла собой единую систему[906]. “Конкуренция, – объявил Вейл, – означает борьбу, промышленную войну, означает раздоры”[907]. Он мечтал создать “всеохватную систему проводной связи для передачи электрическим способом данных (письменных или личных сообщений) из абсолютно любого места в любое другое место – систему столь же всеохватную и обширную, какой является общенациональная автодорожная сеть, пролегающая от двери каждого человека до двери любого другого человека”[908]. Вейл столь же охотно соглашался на государственный надзор за его сетью, сколь яростно противился любым новшествам, которые появлялись где-либо за пределами его монополии[909]. Прослушивание телефонных разговоров – а это простая операция для любой системы с коммутацией каналов – началось в 1890-х годах, и Верховный суд признал его конституционным действием на процессе против сиэтлского бутлегера Роя Олмстеда: приговор ему выносили как раз на основании данных телефонной прослушки. Существовали и прецеденты. В 1865 году Почтовая служба США получила распоряжение захватить материалы непристойного характера, которые были обнаружены, разумеется, при вскрытии частной почты. В 1920-х годах военная разведка США заключила с системой Western Union соглашение о перехвате подозрительных телеграмм, хотя в 1929 году тогдашний государственный секретарь Генри Л. Стимсон отказался читать перехваченные военные японские телеграммы – на том безупречно старомодном основании, что, по его словам, “джентльмены не читают чужих писем”. Однако нападение на Перл-Харбор и последующие события быстро заставили всех отбросить щепетильность такого рода. Агентство национальной безопасности, учрежденное в 1952 году, проводило масштабные чистки телеграфного трафика США, пытаясь поймать таким образом советских шпионов. Между тем ФБР в пору директорства Джона Эдгара Гувера без каких-либо ограничений прослушивало все телефонные линии. Например, 19 октября 1963 года генеральный прокурор Роберт Ф. Кеннеди отдал ФБР распоряжение начать прослушивание домашнего и рабочего телефонов преподобного Мартина Лютера Кинга-младшего, и эта программа надзора продолжала действовать вплоть до июня 1966 года[910].

Радио не подверглось такой централизации – отчасти благодаря тому, что Герберт Гувер еще в свою бытность министром торговли воспротивился установлению федерального контроля над радиоволнами. Закон о радио 1927 года предоставил Федеральной комиссии по делам радиовещания (Federal Radio Comission, FRC) полномочия делить диапазон и решать, кому из претендентов выдавать лицензии на вещание на определенных длинах волн, на каких уровнях мощности, на какие области и в какие часы[911]. А через семь лет надзорная функция перешла к новому ведомству – Федеральной комиссии по связи (Federal Communications Comission, FCC). С тех пор лицензии на вещание сроком на три года выдавались тем радиостанциям, которые могли убедить FCC в том, что будут служить “общественным интересам или нуждам”. Любопытно, что газетам никогда подобных требований не предъявляли. Таким образом, свобода слова в радиоэфире строго ограничивалась, с одной стороны, контрольно-надзорными органами, а с другой – из-за того, что реклама на радио являлась важнейшим источником его доходов, – коммерческими интересами[912].