Плохой ребенок

Разумеется, в полной мере осознавая всю несправедливость такого к ней отношения, я ни словом, ни знаком не показывал ей своего раздражения. И странность в том, что я по-прежнему ее любил, любил даже сильнее, чем в первые месяцы сладких закатов. И скучал по ней, когда приходилось уезжать на книжные ярмарки, проходившие в других городах. Мне делалось не по себе, когда жены не было в пределах прямой слышимости, неуютно делалось как-то, тоскливо и необычно.

Но эгоистичная моя душонка так погано скроена, что расходится по швам, оголяя еще более поганое и эгоистичное свое нутро. В нашей крохотной квартире я не мог, физически не мог уединиться, чтобы остаться в компании одних и тех же, повторяющихся по кругу рассуждений о деньгах, о литературной славе, о доме в два этажа с отдельным уютным кабинетом. Одни и те же мысли, с пробуждения и до того, как к ночи разболится голова, вертелись в моей голове.

Если бы не необходимость перезагружать организм, уверен, я думал бы об одном и том же круглыми сутками. Слава богу, сходить с ума я стал уже после того, как подрос Тревор, иначе и он раздражал бы меня. Мы отдали его в детский сад, хотя можно было этого и не делать: его папашка целыми днями ничем толком не занимался. Линнет работала, и я мог гонять по кругу в своей тупой башке кожаное портмоне, распихивая по кармашкам кредитные карты, складывая наличные, находя отделения под магнитный ключ от двухэтажного дома…

Но вечером возвращались Линнет и Тревор. Сын уходил в комнату, и контактировали мы с ним только тогда, когда я сам этого хотел. Я заходил к нему, брал второй геймпад, если, например, он сидел за иксбоксом, и час-другой мы, смеясь и толкая друг друга локтями, играли в приставку.

В такие моменты к нам заходила Линнет и неизменно болела за сына, если игра была соревновательная. Это правда, подобные вечера – не редкость в нашей семье. Вот пишу я эти строки и сам понимаю – реклама йогурта, ни дать ни взять. Но это правда. Ссорились мы редко. А по вечерам любили смотреть фильмы все втроем, и я смешно комментировал происходящее на экране, Тревор хохотал, а Линнет ужасно злилась, она говорила, что не слышит из-за моих реплик ничего, что говорят герои, а мы с Тревором хором отвечали, что она видела Гарри Поттера уже раз эдак двести.

Но я уделял им слишком мало своего «драгоценного» времени. И даже когда уделял, никогда по-настоящему я не переставал думать о том, где мне разжиться состоянием, чтобы никогда больше не волноваться о проклятом банковском счете.

Я сидел за компьютером и набивал текст будущего романа, который должен будет обеспечить нас троих на всю жизнь, а Линнет что-то все время говорила, что-то рассказывала, показывала на телефоне смешных котиков, подходила сзади и подолгу обнимала меня, будто не видела, по меньшей мере, полгода.

Я мог попросить ее не мешать мне работать, мягко попросить, без раздражения, попросить, чмокнув в щеку или укусив за руку. Мог бы. И Линнет оставила бы меня в покое на этот вечер. Но я понимал, что нет у меня такого права – просить не беспокоить меня. Днем я предоставлен сам себе, ночью – тоже. У нее оставались лишь короткие вечерние часы, чтобы провести время с мужем.

Если бы я еще соответствовал уровнем дохода своей вечной занятости! Но ведь я просто сжигал дни, чувствуя, что теряю рассудок. Да что тут размазывать чернила по бумаге, когда можно уложиться в одно короткое предложение. Я превращался в эгоистичную сволочь. А впрочем, может, и не превращался вовсе, а всегда ей был, сволочью. Пороки наши начинают просачиваться сквозь поры, как мясо из мясорубки, когда мы теряем покой, когда приходит нужда, когда рушатся надежды…

Ее присутствие стало раздражать меня. Вернее, ее активное присутствие. Я чувствовал умиротворение только в те вечера, когда Линнет была сильно загружена работой по дизайну и не приставала ко мне с разного рода пустыми разговорами. Она сидела за своим столиком, устремив сосредоточенный взгляд в экран ноутбука, а я – на кухне, с кружкой остывшего кофе с молоком. Тревор – у себя. Идиллия.

В такие моменты мне было приятно ухаживать за ними. Я кричал из кухни: «Дочь степей, не хочешь горячего чаю с лимоном?» Как правило, она не отказывалась. Я делал чай, присовокупляя к нему шоколад или печенье, и нес ей в комнату. И очень часто, почти всегда, она вставала из-за компьютера и говорила: «Перерыв». Протягивала руки для объятий, мы обнимались, как правило, завалившись на кровать, и так лежали по несколько минут.

В последний месяц я перестал приносить ей чай.

Глава 21

Дилан вернулся в город так быстро, как только смог. Ему удалось внести залог за Грейс, и теперь они ехали домой.