Плохой ребенок

Но вот на что я точно не имею ни малейшего права, так это писать. Ибо писатель, в каком бы жанре он ни работал, в серьезном ли, в поверхностно-развлекательном ли, возлагает на себя определенную ответственность. Писатель есть человек, владеющий словом. Владеющий словом неминуемо обязан быть существом, по меньшей мере, с зачатками морали. А если проще да пошлей, писатель – это инфлюенсер. Он выражает какие-никакие мысли, и к этим мыслям кто-то прислушивается, пробует их на вкус, примеряет к своей жизни, реализовывает.

Моя душа – прогнивший погреб с разложившимися останками человеческих достоинств и добродетелей. Я человека убил. И этого уже достаточно, чтобы придать все мои книги забвению. Я убил его ни за что, пускай и случайно, пускай и не хотел этого. Что, оборотами речи моими восхищаться? Плюнуть в лицо – вот что нужно делать при встрече со мной. Я убил свою жену, самое кроткое и нежное существо из всех, кого я знал. Мою Линнет. Мать моего сына. Кто, узнав это, продолжит читать мои книги, тот болен и опасен. Потому что аморален. Я пафосно говорю. Я всю жизнь говорю пафосно, но сути высказывания это не меняет.

Я, я, я. Поганое Якало. Центр мироздания недоделанный. Тоже мне, главный герой трагедии. Второстепенный персонаж. Главным героем была Линнет. И Тревор. Им, и только им я должен был посвящать вечера, а не проклятым историям о похождениях серийных маньяков и бравых детективов.

Линнет и Тревор.

ДА КАК МНЕ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЭТОГО БРЕДА?! ПРОЯВИ ТЫ К НИМ ХОТЬ НЕМНОГО УВАЖЕНИЯ, УРОД ПОМЕШАННЫЙ!

* * *

Недалеко от дома, где мы жили, есть парк. Крохотный. Но он располагается на возвышенности, тени домов не закрывают его, и в солнечную погоду там замечательно гулять или, расстелив плед на газоне, устроиться на пикник. Мы частенько там бывали.

Крохотный парк в крохотном городе.

В Северной Дакоте, недалеко от границы с Канадой (как, впрочем, и вся Северная Дакота) пылится мой город Майнот. Это четвертый по величине город богом забытого штата. Четвертый по величине с населением около полусотни тысяч человек. Тут невозможно пройти от дома до ближайшего супермаркета, чтобы не встретить знакомого. Клянусь, невозможно. Не бывало такого ни разу. Здесь особо нечем заняться, а достопримечательности можно изучить вдоль и поперек за три часа прогулок.

И тем не менее я люблю свой город. Разумеется, не с самого детства. Маленьким я его ненавидел. Мечтал вырваться в большой муравейник. Но чем старше я становился, тем притягательней были для меня пустынные улочки Майнота, его холмистые границы, окрест которых расползались извилистыми полотнами междугородние трассы. И если ремесло твое – писательское, то тебе не важно, есть в городе приличные перспективы карьерного роста или нет, тебе необходимы только стол с ноутбуком, чашка кофе и сигареты. В этом прелесть работы писателя – можно жить где угодно.

Правда, признаю, живи я в столице, мне было бы куда проще продвигать свою писанину. Там тебе и авторские встречи, и презентации книг в крупных и не очень книжных магазинах, и черт знает что еще. Но в наше время, в эпоху интернета, все это растеряло большую часть своей значимости и необходимости. Весь мир у меня под рукой, и я на глазах у всего мира.

Даже тот автор, кто у всех на слуху, кто расходится по свету десятками миллионов книг, по шуму вокруг своей персоны не сравнится с поп-музыкантом среднего уровня. В год – пара интервью, несколько шоу-программ, может, на подкаст заглянет к кому-нибудь, вот, собственно, и все. Кто-то умудряется обходиться и без этого. Поселится отшельником в лесу, интервью не дает, на встречи с читателем не ходит, пишет себе с утра до ночи, черт его знает даже, как он выглядит, а книги его выходят фантастическими тиражами.

Другие немного у нас, у писателей, законы.

М-да.

Город свой я люблю. И парк возле дома люблю.

Помню, было воскресенье. У меня – выходной. Я тогда еще не успел привыкнуть к тому, что выходные могут приходиться на строго отведенные для этого два дня в неделю. Накануне Линнет сдала заказ и получила деньги. Вполне неплохо, надо сказать, получила. В макулатурном эквиваленте – роялти с тысячи книг. Иногда у нее выстреливало, но чаще всего приходилось слепнуть перед монитором за суммы в пять раз меньше.

Я все утро выпрямлял «восьмерку» на переднем колесе треворовского велика (он только учился управлять им и здорово разбился, врезавшись в дерево) и как-то легко мне было на душе. Не знаю, отчего. Безденежье угнетало меня, не давало нормально есть и спать. Истертые шестеренки в голове бешено крутились с одной мыслью: «Где взять? Как? Неужели так и подыхать в вечном поиске товаров по акции?» Но отпустили они меня на время, дали продохнуть, и даже смешными казались эти проблемы, нелепыми. В самом деле, ведь и вслух о таком серьезно не говорят: «Хочу дом, какие в Сети мелькают». Комфортно же мы живем, все у нас есть, без излишеств, это правда, но все-таки неплохо. В квартире ремонт, в холодильнике – еда. А то, что трудности финансовые, так это явление нередкое и вполне поправимое.