Плохой ребенок

Слово я держал. К триллерам не возвращался. Но совсем не потому, что пообещал не делать этого больше никогда (посули мне за них кто-нибудь крупный гонорар – сел бы писать как миленький), а по совершенно иной причине. По многолетнему опыту я убедился, что жанр этот вовсе не в лидерах продаж. Разумеется, иногда они выстреливают бестселлерами, но случается такое с одним писателем из тысячи. Статистика не в мою пользу. Да и сколько я их уже написал!

Я превращался в нейросеть. Ноль творческого подхода к написанию будущей книги. Максимум прагматичности.

Устроившись к приятелю на небольшой завод по производству пластиковых окон, я, забивая заказы в приходные листы, продумывал еще не начатый роман. По вечерам изучал «ингредиенты» книг, которые неделями висели на первых местах в списке «Нью-Йорк таймс».

Основных героев – не больше трех. Плюс пара-тройка второстепенных сюжетных коллизий. Удачные темы и стилистические приемы: эмоциональная близость между людьми, налоги, работа, врачи, сильная личность, женщина, психологическая травма, взаимоотношения родителей и детей, фобия, личностный рост, поверхностный метафоризм, легкий слог, вопросно-ответная форма изложения, поиск, огнестрельное оружие, страх, реализм…

Неудачные темы и стилистические приемы: религия, наркотики, секс, чересчур страстная любовь, длинные философские отступления, карточные игры, танцы, роскошные женщины (в плане туалета), растерянный и нерешительный главный герой, фэнтези, финансовые махинации (даже писать эти два слова – скучно до смерти, тут я согласен с исследованиями в области феномена «бестселлер»), жестокое обращение с животными, мизогиния и тема расизма без надлежащих морально-нравственных выводов, школы волшебников…

Хороший сюжет – выверенные эмоциональные «горки»: вверх – событие, вниз – плавность повествования, вверх – новое событие…

Плохой сюжет – провисание эмоционального ритма. Триста страниц непрерывного экшена утомит ровно так же, как и триста страниц полного бездействия героя…

Так формировался мой новый подход к писательскому искусству.

Вот он – творческий порыв.

Вот он – гений пера современности.

Вот он – настоящий писатель нового времени.

Я хочу быть им. Я мечтаю быть им!

И я стану! Невелика наука.

– Дочь степей.

– Что? Ты чего не спишь? Завтра вставать обоим в семь утра.

– Я сварю для них похлебку. Ее будут жрать миллионы людей.

– Какую похлёбку? Спи, балда. – Линнет, помню, чмокнула меня тогда в лоб и отвернулась на другой бок.

А я, засыпая, успел «слепить» в голове черновой вариант образов основных героев и сюжетную канву.

Блокнотом я не пользовался: память моя была крепка, ей я доверял.

Глава 14

Первая мысль, которая промелькнула в мечущемся сознании Грейс, когда она вошла в комнату для допросов, была о том, что в фильмах это помещение всегда казалось более приветливым, чем на самом деле. Грязно-белые стены, металлические стол и несколько стульев – все это давило психологически очень сильно. Давило с первой же секунды, как ты вошел сюда. Разумеется, это неспроста. Психологический прием.

Грейс сидела на привинченном к полу стуле. Сложив руки на привинченный же стол. Детектив Фергюсон сидел напротив.

Фергюсон что-то заполнял в каком-то бланке. Он делал это неспешно, лицо его не выражало никаких эмоций. Госслужащий на рабочем месте.

– Вы сегодня столь неприветливы, – Грейс попыталась улыбнуться.

Фергюсон взглянул на нее и отложил бланки в сторону.

– Вы правы, – сказал он. – Не вижу повода для улыбок.

– Не понимаю. Может быть, вы объясните мне, что я здесь делаю? Признаться, мне немного страшно.

– Мы нашли Шелдона Прайса. Мертвым.

Грейс удивлённо вскинула брови:

– Боже. Какой кошмар. Только я не понимаю, при чем здесь я.

Она говорила совершенно искренне. Во-первых, слишком много смертей за столь короткий отрезок ее жизни. А во-вторых, она не могла понять, какое отношение смерть этого художника может иметь к ней.

– Я бы как раз хотел узнать, при чем здесь вы, – сказал детектив Фергюсон, – хотел бы знать, почему вы обманули меня в прошлый раз.

– Я? – Грейс все больше и больше поражалась происходящему.

– Да, вы. Вы сказали, что не были знакомы с мистером Прайсом. Более того, вы сказали, что вообще не знаете о нем ничего. Даже то, как он выглядит.

– И это правда. Я действительно не знаю.

Фергюсон устало вздохнул.

– А что с ним произошло? – спросила Грейс.

– Его убили, нанеся удар тяжелым предметом по голове. Труп скинули в колодец.

В ушах Грейс зазвенело с такой чудовищной силой, что она перестала слышать что-либо вокруг. Рот детектива Фергюсона беззвучно открывался и закрывался, выталкивая какие-то звуки, но она слышала только звон – высокий, оглушающий звон. Мир вокруг поплыл. Время замедлилось.

Детектив двинул фотографию по столу в сторону Грейс. Медленно, словно она была под водой, Грейс взглянула на снимок и, вскрикнув, зажала рот руками. Зажмурилась. Сосчитала до десяти. Потом снова до десяти. Она проделала это несколько раз, прежде чем звон в ушах утих.

– Что с вами? – спросил детектив. Лицо его не выражало заботы.