Читаем Плохой ребенок полностью

– Не знаю. Мне понравилось оформление. Я хотела потрогать ее. Узнать текстуру.

Я работал над книгой; в девчонках проблем не было: симпатичное лицо проделывало за меня большую часть работы, когда следовало произвести впечатление.

Я должен был вежливо улыбнуться, закругляя наш милый разговор, и отойти в сторону, давая ей время насладиться шершавостью обложки. После – купить книгу и уйти.

Но я не мог оторвать взгляд от дочери степей, от детской улыбки, заигравшей на ее лице, когда она провела пальцами по корешку самой известной работы Керуака.

Я позвал ее на чашку кофе. Она протянула мне книгу, спрятала за ухо выбившуюся прядь волос и, улыбнувшись, отказалась.

На следующий день я вернулся в этот магазин. Я надеялся встретить там ее. И, разумеется, не встретил. Я сделал слабую попытку отыскать нить, которая могла бы привести меня к ней – спросил у продавца, работавшего вчера. Может быть, он знает, кто была та девушка, видел ее раньше, ну хоть что-то. Я не Эркюль Пуаро. Получив ожидаемый отрицательный ответ, я прекратил поиски. Не судьба, значит.

Купив «Деревушку» Фолкнера в мягком переплете, я отправился в университет. Дневная студенческая суета закрутила меня, и к вечеру, в компании однокурсников, я уже и думать забыл о «дочери степей». Веселой гурьбой мы перетекали из одного бара в другой, пьяные и шумные, мололи чушь и признавались друг другу в вечной дружбе и любви.

То было в пятницу. А в субботу, проснувшись за полдень у одного из приятелей, с кем мы пили накануне, я сразу же принялся представлять себе средневековую гильотину, под которую так сладостно мечталось подставить шею. С чудовищной головной болью, щурясь от убийственно ярких лучей солнца, я пошел в ближайшую аптеку. По ту сторону оргстекла в обтягивающем белом халате стояла… она.

– Здравствуйте, – нацепив на мятую морду то, что должно было быть улыбкой, протянул я. Впрочем, возможно, это сейчас мне кажется, что выглядел я тогда не бог весть как: с похмелья, мятый, с растрепанной копной волос. Похмелье уродует человека, если ему за тридцать. Когда ты молод, оно порой даже придает некий шарм, вид бунтарской небрежности.

– Добрый день, – она улыбнулась в ответ.

– Вы меня не узнаете?

Мне показалось, она немного смутилась: потянулась зачем-то за упаковкой бинтов, повертела ее в руках, положила на место.

– Узнаю. Позавчера вы хотели купить книгу «В пути». А мне понравилась ее обложка.

– «В дороге», – поправил я машинально.

Она кивнула:

– Да, «В дороге». Как вы меня нашли?

– Да я и не искал вас. Я искал таблетку от головной боли. Ночь выдалась весьма бурной.

Клянусь, именно так я и сказал: «Ночь выдалась весьма бурной». Ну и придурок. Господи, вспоминать смешно и стыдно. Лексикон молодого человека всегда уродлив, вне зависимости от его материального богатства. Проклятые буковки еще нужно уметь правильно сложить, чтобы фразы выходили складными и уместными. Хе-хе, смешно: «Ночь выдалась весьма бурной». Байрон местного разлива. Ну, разумеется! Ведь я уже тогда был «великим» писателем.

Однако, несмотря на свою тупость и жуткую головную боль, я все же вовремя спохватился и замямлил:

– Ну, вернее, я вас и вправду искал, только вчера. Даже продавца спросил, не знает ли он, где я могу найти «дочь степей».

Она удивленно вскинула бровь:

– Кого? Вы правда так сказали – «дочь степей»?

– А вам не нравится?

Она негромко засмеялась:

– Нравится.

У нее были белоснежные зубы. Не идеально ровные, но белые до умопомрачения.

Я представился и спросил, как ее зовут. Она слегка выпятила левую грудь, на которой был нацеплен бейдж с именем.

Мы познакомились. Чаще всего, если мне удавалось разузнать у девушки имя и назвать свое, к вечеру мы забирались голые в кровать в моей комнате в общаге. Просто, как правило, свое имя я произносил пьяным голосом в ночном клубе. И отвечали мне таким же пьяным голосом. Короткое приветствие как условный знак: сегодня мне не хочется засыпать в одиночестве. Иногда приходилось и одному, а имя – просто имя, легкий флирт, не обещающий ничего за пределами ночного клуба.

Но с Линнет я чувствовал, что моя обычная нахрапистость не сработает.

Распустился павлиний хвост.

– Вчера, – сказал я, – я вылакал четырнадцать шотов. Четыре последних меня уговаривал выпить мой приятель, но я долго отказывался. Теперь же мой долг – посвятить свою жизнь тому, чтобы увековечить его светлый образ в бронзе. Ведь если бы я тогда остановился и не стал больше пить, я бы не увидел вас сегодня.

Хвост заиграл цветами бензиновых разводов. Даже тогда мне показалось эта тирада ужасно пошлой. Пожалуй, на этом бы наше общение с Линнет и прекратилось, если бы не какой-то мужик, которого я не заметил. Он вошел в аптеку и встал у меня за спиной, дожидаясь своей очереди. Когда я произнес свою пафосную речь, он негромко, по-доброму, хмыкнул, умиляясь моей молодости и ее «брачным танцам». Я коротко глянул на мужика и смутился. Точно помню, что смутился я тогда не на шутку. До того сильно, что перешел в защиту. Я сделал серьёзное лицо, потер пальцами виски и сказал:

– Ладно, дайте от башки что-нибудь. Сейчас сдохну.

Перейти на страницу:

Похожие книги