Пляж

На самом верхнем этаже, несмотря на метель и ледяной туман, он сразу отыскал свою книгу. Она ничем не отличалась от сотен других, стоявших в один ряд на полке. Но он точно знал, что не мог ошибиться. Небольшой ветхий томик в красном залапанном переплёте, того и гляди, рассыплется в руках. Плотник бережно спрятал книгу под рубашкой.

В городе продолжались беспорядки. Прямо посередине улицы сооружали баррикады из мешков и пустых коробок. Таинственные люди в надвинутых на глаза капюшонах раздавали крестьянам оружие. Правда, многие из них были и так не с пустыми руками: кто с вилами, а кто и с топорами.

По улице проносились всадники и сверху обрушивали на головы удары дубинок. Где-то истошно визжала баба.

Покойников убирать никто не собирался, над ними кружили мухи и тоскливо выли собаки.

Солдаты прикатили на начало улицы несколько пушек и не спеша складывали возле них ядра.

Но плотник ничего этого не замечал. Все его беды были оттого, что он не прочитал книгу. В ней, он твёрдо это знал, он был настоящим принцем и принцессу спасал по-настоящему, а главное, во всём этом был, пусть и не понятный с первого взгляда, но глубокий и сокровенный замысел.

Вся эта история должна была начаться с книги, но, кажется, ещё есть время всё исправить.

Где-то совсем рядом разорвался снаряд. Плотник прислонился к стене и открыл первую страницу.

Трамвай

Гаэль ждёт трамвая. Он стоит, укутавшись в тёплое пальто, вместе с другими тёмными расплывающимися фигурами, застывшими в ожидании под проливным дождём. Вот уже двадцать минут трамвая нет.

Ладно уж, Гаэль готов ждать, сколько потребуется. В его представлении трамвай – самый городской вид транспорта, не то, что сырая подземка или заплывшие в бензиновых облаках автобусы.

Трамвай идеально вписывается в городской пейзаж, как каменные церкви или уличные кафе.

Ну вот, как всегда: только закуриваешь, он выезжает из-за поворота.

Гаэль почему-то совсем не удивился, когда пригляделся и понял, что это тот самый трамвай. Наверное, потому что так просто он тоже не появляется.

Гаэль видел его во многих городах, но здесь – впервые. У этого трамвая нет номера, и он идёт через весь город, так что, где бы ты ни сел, доедешь, куда тебе нужно. В нём всегда есть свободные места, а сиденья – только для одного.

С улицы так приятно нырнуть в его тёплое нутро, рывком открыть старые скрипучие двери. Да-да, никакой автоматики, двери открываются и закрываются вручную.

Нигде не чувствуешь себя таким одиноким, как в трамвае. Автобус для этих целей совсем не годится. В нём есть пульсация жизни, суета, определённый ритм, а трамвай – это безразличный ко всему город. В нём, как в неосвещённом переулке, можно затеряться, почувствовать себя невидимкой.

Гаэль знает, что сегодня наступил предел…

Он так привык к своей тихой, безответной любви к Кристине, что уже не понимает, что победит на чаше весов: Кристина или это чувство.

Его любовь к ней кажется ему естественной, она настолько же принадлежит ему, как близорукость или астма. Он прячет её от всех и, кажется, при случае спрятал бы и от Кристины. Особенно от Кристины.

В последнее время даже мысли о ней вызывают у него болезненные ощущения, как приступ кашля. Остаются, конечно, воспоминания. Хотя что у него было из воспоминаний?

Они учились с Кристиной в одной школе, потом в художественной академии, куда он пошёл ради неё, хотя Жоана Миро из него не выйдет, это точно…

Тамборрада, им по семь лет. Гаэль в узком смешном мундирчике с вьющимися эполетами, Кристина в томной шляпке, в юбке до пола, её цветом с раннего детства был чёрный, такая взрослая не по годам.

Громкое детское шествие с музыкой и салютом, и тут она берёт его за руку. Ладонь тёплая, чуть влажная; косая, сбившаяся челка, глаза Кристины смотрят вперёд, но это неважно, потому что Гаэль уже на другой планете. Вся ответственность этого мира теперь на его плечах, он серьёзен и чувствует, что его жизнь уже никогда не будет прежней.

Потом была эта записка, где помадой в нижнем правом углу неряшливо была выведена буква К.

А однажды ночью Гаэль возвращался домой через парк с навязчивой идеей, что за ним следят. Кристина тогда перепугала его до смерти, но он не стал её разоблачать, хотя и был уверен, что это она. Что на неё нашло?

Потом, уже в художественной академии, они собрались на квартире у Тьерри. Кристина хвалилась своими новыми картинами. Они сидели рядом, теснота буквально вдавила их друг к другу. На той тёмной, прокуренной кухне Гаэлю впервые показалось, что она обращается к нему, хотя говорила она, как всегда, всем сразу, переводя взгляд с одного на другого. Они сидели рядом, и он прикасался к ней, чувствовал запах её духов, её тела.

Он прикуривал ей сигареты, стараясь опередить тянувшиеся руки. Казалось, его жизнь зависит от этого…

Кристина была так близко, Гаэлю нестерпимо, как в лихорадке захотелось обнять её, прижать к себе. Казалось, она испытывает то же самое.