Пляска в степи

Накануне она сдерживалась изо всех силенок. Какому мужу придется по сердцу зареванная девка с опухшими, покрасневшими глазами и носом? Вот Звениславка и крепилась, хоть и было ей страшно — жуть. Ни одной знакомой женщины не оказалось подле нее в день свадьбы. Некому дать совет, некому помочь расплести косы, некому попарить в бане, некому погладить по голове перепуганное дитя.

Тетку убили северные разбойники в пути. Сколько же страха Звениславка тогда натерпелась! Она и боли-то сперва не чувствовала оттого, что испужалась сильно. Как помыслила, что сволокут ее подальше от их лагеря да снасильничают. Уж лучше пущай бы сразу прибили! Спас ее дядька Крут, и не иначе подсобил ему в том сам Перун. Неведомо как выстоял толком не окрепший воевода супротив молодого, голодного до крови да злого наемника. Но он сдюжил и отбил Звениславку, и отделалась она токмо синяками, ссадинами да порезами. Хоть и жуткими на вид!

Она тихонько-тихонько вздохнула. Тетка мертва, и словно испарилась куда-то знахарка Зима, как токмо въехали они в ворота ладожского терема. По правде, Звениславка не видала ее в тот день с самого утра, еще когда они только снялись с разбитого на ночь лагеря. Но все, глупенькая, чаяла, что госпожа Зима объявится, скажет ей доброе слово, поможет и советом, и делом.

Стала Звениславка женой вдалеке от родного терема, вдалеке от тех, кого называла своей семьей. Из знакомых лиц токмо девчонка Устинья да воевода Храбр с сыном и кметями. Но Устя совсем еще несмышленыш, а дружинники — мужчины. Вот и подсобляли Звениславке приставленная князем одноглазая девка, пугающая и угрюмая, да прежняя княгиня, сосланная после смерти старого князя в далекий надел.

Но когда вечером Звениславка следом за мужем вошла в клеть, оказалось, что все в ней уже устроено. Лежали у основания высокого дощатого настила снопы пшеницы, воткнуты были по углам стрелы, а на них — по сорокуСо́рок — древнерусская единица счёта звериных шкур. В меховой торговле века счёт соболей вели, как правило, сороками, реже парами соболей. Ложе укрыто куньими одеялами, на лавке вдоль стены — калачи, печеная птица и питейный мед. Остатки их вечерней трапезы и нынче манили оголодавшую Звениславку запахами. От страха вчера она и не ела толком ничего, лишь ночью с князем отломила кусочек утки да краюху калача.

Даже ее новая, красная рубаха, каких не носят девки, лежала сложенная на другой лавке прямо у двери в клеть. Там же у двери князь положил на землю свой меч, острием ровнехонько напротив входа — оберегать от всего дурного и злого.

Звениславка прикрыла глаза и, не сдержавшись, вновь вздохнула. Вчера она стала княгиней чужого княжества в незнакомом тереме. Дома все было просто и понятно. Здесь же… она ничего и никого не знала. Вчера ее водили по терему едва ли не под руки, быстро-быстро попариться в бане — и тотчас обратно. Она уже ведала, что у князя есть две дочери, но не видела их и краем глаза. Не особо-то ее выпускали одну из горниц накануне. И пугающая, одноглазая дева-воительница неотлучно следовала за ней, дыша в спину, а то и вовсе придерживая за локоть, коли Звениславке хотелось свернуть с намеченного пути.

К князю подступиться с вопросами она не решалась. Да и времени особо не было. Она видела его на пиру, сидела с ним рука об руку, но они едва ли говорили. А после, когда князь встал из-за стола и повел ее за собой в клеть, стало и вовсе не до того!

Открыв глаза, Звениславка вздрогнула и неосознанно натянула меховое одеяло до подбородка. Князь уже не спал. Он проснулся и смотрел на нее, и мысленно Звениславка горячо поблагодарила Макошь, что хоть слезы на заалевших румянцем щеках успели обсохнуть.

В молчании она уставилась на князя. Нынче, как проснулась, да и вот сейчас у нее хоть появилось время, чтобы рассмотреть его хорошенько вблизи, а то все украдкой да украдкой.

Когда-то Рогнеда в сердцах назвала его старым. Звениславке же мстилось — уставший. Князь протянул руку, и Звениславка от испуга забыла, как дышать. Он отвел с ее лица спутанные, растрепанные волосы и погладил по щеке.

— Почти уж зажило, — сказал он, смотря на едва заметные следы от ударов на ее лице.

Все еще испуганная, Звениславка быстро кивнула два раза. Князь усмехнулся. Будто смекнув, что разумного слова он от нее не дождется, Ярослав откинул в сторону меховое покрывало и поднялся с их свадебного ложа на деревянном помосте.

Звениславка поспешно отвела от него взгляд. Ее щеки пылали, стоило токмо посмотреть на князя в чем мать родила да припомнить, что случилось промеж ними ночью. Осторожно приподнявшись, она села на постели, все еще прижимая к груди одеяло. Даже не глядя в ее сторону, князь ходил по клети, выискивая разбросанные ночью вещи. Где-то там на деревянном полу лежали ее раскрытые наручи. Как и полагалось, их разомкнул ее жених, когда стал мужем.