Пляска в степи

Ярослав вырос без материнской ласки. Он не ведал, как должно все быть между мужем и женой. Мало чему он мог научиться у родного отца. Того с княгиней Мальфридой связывала болезненная, искаженная любовь. Он никогда не забудет пересуды черни за спиной князя. Да коли б токмо черни! Дружина шепталась, что у батьки их помутился отравленный княгиней разум. Ярослав поклялся, что про него никогда так не скажут.

Но как говорить с собственной женой, чтобы она его не боялась — он не ведал. И слова ласковые вспоминал с большим трудом. А уж вслух произнести, из себя вытолкнуть — немыслимое дело.

Звенислава, заворочавшись во сне, подвинулась поближе к Ярославу. Уткнулась носом в прохладную кожу на его плече и недовольно фыркнула. А потом вновь погрузилась в глубокий, спокойный сон.

Ярослав глядел на нее, и в груди щемило. * Одинец — вдовец

* Липень — июль _______________________________________________________

Давно напрашивалась глава от лица Ярослава. И хотя он точно не станет постоянным персонажем (иначе будет неинтересно)) я решила, что в форме интерлюдии его можно ввести.

Колокольчики в волосах V

Иштар пошевелила затекшими руками и попыталась сжать ладони в кулаки. Пальцы ее не слушались. В нежные запястья впивались жесткие веревки, из-за которых на коже расцветали толстые, багровые рубцы. Она повела лопатками, чувствуя спиной грубую поверхность деревянного столба, к которому была привязана. Она заерзала на свалявшейся, изрядно потрепанной шкуре, служившей ей нехитрой подстилкой. Иштар давно потеряла счет времени и не знала, сколько прошло недель с того дня, когда посланная отцом погоня ее настигла.

Ее поймали и привезли к Багатур-тархану, но Иштар даже не могла сказать, куда именно — в столицу каганата, в полевой лагерь? Люди отца надели ей на голову мешок, и во время скачки она, перекинутая через круп лошади, болталась словно мешок и не понимала, куда ее везут. С мешком же на голове ее втащили в этот шатер, привязали за руки к столбу и только потом открыли ей, наконец, глаза.

За все прошедшее время с отцом Иштар встретилась лишь один раз. В самый первый день, как ее оставили в одиночестве в этом шатре, Багатур-тархан пришел к ней. Выглядел он хуже, чем она запомнила, и это грело ее черную, неблагодарную душу. Может, и впрямь в столице назревало восстание? Под кафтаном отца она разглядела плотную повязку, и на левом виске у него виднелась свежая рана.

Багатур-тархан брезгливо пнул Иштар в бедро сапогом и долго смотрел в глаза своей бесстыжей дочери, пытаясь в них что-то разглядеть. Он ушел, так ничего ей не сказав, и Иштар прикусила язык, чтобы ничего у него не спросить. Она лучше многих знала, как Багатур-тархан умеет мучить пленников. Наперед знала все его шаги и действия. Он любил держать людей в неведении, томить их в мучительном ожидании, пока они не ломались. Пока не заговаривали с ним первыми, пока не начинали его умолять.

О нет, такого удовольствия она отцу не доставит, это Иштар решила твердо. Она лучше просидит, привязанная к столбу, пока не умрет, но не задаст ни единого вопроса! Понимание того, что своим непокорством она злит отца, давало ей куда больше сил, чем еда и вода. Иштар облизывала сухие губы и улыбалась, когда представляла бешенство Багатур-тархана.

Бессловесные плененные рабыни приходили к ней дважды в день, и по их появлениям она отсчитывала начало нового дня. Ей приносили завтрак и ужин и помогали справить нужду в отхожее ведро. Так Иштар понимала, что наступала ночь или начинался день. В шатёр, пошитый из плотных, толстых шкур, свет снаружи почти не проникал. Не доносились до нее и посторонние звуки. Рабыни смотрели на нее испуганными, огромными глазами и не говорили с ней. На ее вопросы они тоже не отвечали, и Иштар думала, что, может, им отрезали языки? Или они глухие? Или запуганы ее отцом? Последнее так точно. Или все вместе?..

Мрак вокруг Иштар разгонял воткнутый в землю факел, до которого она никак не могла достать, как бы сильно ни пыталась вытянуться на грязной шкуре. Иногда, примерно через четыре приема пищи, вместе с рабынями приходил солдат, который отвязывал ее от столба лишь за тем, чтобы вновь привязать — но уже иначе. Два дня Иштар сидела к столбу спиной, два дня — лицом.

Когда солдат пришел во второй раз, чтобы привязать ее с другой стороны столба, она поняла, что все еще нужна отцу. Иначе Багатур-тархан не стал бы беспокоиться о том, чтобы у дочери не отсохли руки из-за продолжительного сидения в одной позе. Она ему нужна, но он слишком зол, чтобы посадить ее хотя бы на длинную цепь. Возможно, попроси Иштар прощения, умоляй его о милости, то отец смягчился бы. Но она не будет ни умолять, ни просить.