Пляска в степи

Похоже, отец велел привести ее в порядок сразу после того, как получил известие о скором приезде Саркела, потому что всю следующую неделю Иштар провела в своем новом шатре. С ней по-прежнему никто не говорил, к ней никто не приходил, но теперь ее вдоволь кормили и позволяли изредка выходить наружу. Да и привязана она была уже не к столбу. Рабыни хранили молчание в ответ на ее вопросы, а спрашивать что-либо у солдат Иштар не хотела. Те тотчас донесут обо всем ее отцу, а она не собиралась доставлять ему такого удовольствия.

За эту неделю она немного окрепла и перестала шататься при каждом шаге. Рубцы на запястьях немного поджили и покрылись тонкой коростой. Острые углы на ее лице слегка смягчились, самую малость округлились щеки. Иштар больше не выглядела так, словно стояла на пороге смерти. Но и до прежней себя ей еще было далеко.

Как-то днем она услышала вдалеке звонкий рог, возвещавшей о чьем-то скором прибытии. Иштар мгновенно села и подобралась, внимательно прислушиваясь. Она узнала этот звук. Звук рога Саркела. В хазарский лагерь приехали русы. И она не ошиблась. Вскоре все вокруг ее палатки пришло в движение: заржали лошади, заговорили мужчины, заскрипела сбруя да зазвенели кольчуги.

Она увидит руса сегодня, поняла вдруг Иштар. Поняла и испугалась, хотя знала наперед, что встречи с Саркелом не избежать. Сколько песка утекло с того дня, когда он уехал из их становища… Вскоре пришли посланные отцом рабыни и нарядили ее в одежду, до боли напоминавшую ту, в которой Иштар танцевала когда-то у костра. В вечер, когда ее увидел Саркел. В вечер, который изменил их жизни гораздо сильнее, чем можно было представить.

Вскоре в шатер вошел Багатур-тархан. В расшитом золотом кафтане, с драгоценными каменьями на пальцах да в плаще с меховой опушкой, он напоминал больше Хазар-Кагана, чем полководца. И поневоле Иштар задумалась, что же происходило в столице все то время, пока отцовское войско возглавлял Барсбек, а сам Багатур-тархан надолго уехал в далекий Хамлидж.

Отец окинул ее оценивающим взглядом и недовольно закряхтел. Иштар вскинула темные, пушистые брови: недостаточно хороша? И в чем же причина?..

— Воистину говорят, что русы дикий народ. На что в тебе он только позарился, — Багатур-тархан скривился, а вот его дочь улыбнулась.

Когда отец подталкивал ее в постель к Саркелу, велев станцевать для него у костра, то красоту дочери он под сомнение не ставил. Равно как и разум руса.

— На пиру сегодня сиди да помалкивай. Услышу, что говоришь с кем-то, кроме руса, шатер со столбом покажется тебе лучшим местом на земле, да услышит Великий Тенгри мою клятву.

Иштар небрежно дернула плечом. Она всегда помалкивала, когда участвовала в мужской трапезе. Багатур-тархан смотрел на нее с недобрым прищуром, что-то обдумывая. Он недовольно зацокал языком, но все же решился и сказал.

— И если ты вновь задумала сбежать, то знай, что во второй раз живыми вы от меня не уйдете.

Он жив!

Мысль яркая, как вспышка молнии, пронзила Иштар, и она с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть от радости. Но на нее смотрел отец, и поэтому она позволила себе лишь медленно прикрыть глаза. Даже улыбку ей пришлось спрятать за тихим покашливанием.

Барсбек жив.

И отец не может его достать. Множество вопросов пронеслось в голове. Уехал ли он вслед за ней? Искал ли он ее? Как он решился?.. Барсбек был воином от макушки до пяток, и преданность к своему полководцу в хазар вбивали с самого детства, когда впервые сажали мальчишку в седло. Иштар даже мысли никогда не допускала, что он пойдет на предательство. Что Барсбек решится предать ее отца. Она думала, что для него нет ничего сильнее и важнее верности. Выходит, она ошибалась? Могла ли любовь к ней перевесить клятвы, данные Багатур-тархану?..

Она думала об этом все время, пока, под руку с отцом, шла по лагерю к огромному шатру, где подготовили ужин в честь приезда дорогих гостей. Отец сжимал ее руку так, что пальцы онемели, но она едва обращала внимание. Ее глаза сияли светом, который, казалось, потух в них навсегда. Каким-то безошибочным чутьем, сердцем, она поняла, что Барсбек сбежал и предал своего полководца ради нее. И эти мысли согревали Иштар, пока отец тащил ее к ненавистному Саркелу. Пока мужчины пялились ей вслед — и хазары, и русы. Пока холодный осенний ветер пробирался под ее тонкие, легкие одежды: красный шелк широких шаровар, красный же кафтан, расшитый по подолу золотой нитью, и мягкие башмачки, совсем неподходящие для суровой погоды.

А он изменился, тархан русов. Сильно изменился. Наверное, Иштар не узнала бы его, если бы повстречала в другом месте. Он похудел и осунулся, и отпустил бороду. И почти не улыбался, а ведь она помнила, что Саркел любил пить и смеяться. Но сейчас запавшими, усталыми глазами на нее смотрел совсем другой мужчина. Не тот, с которым она простилась летом.

Впрочем, что-то осталось неизменным.