Пляска одержимости

— Председатель приказал мне отрабатывать свой долг. В наказание. За то, что я такая бесполезная тварь, которая посмела опозорить имя корпорации. И сделал новым ядром, вместо дочери. Та система, она… Не очень стабильна из-за искина внутри.

— Искина?

Голос Котобуки звучал насмешливо, далеко, словно он не верил в подобное, но он продолжил слушать — значит, все же чувствовал нутром, что в этой истории нет фальши, лишь одна мерзкая и неприятная правда.

— Да, искин… С «ядра», человека, снималась копия, и использовалась как страховка. Думаю, ты знаешь про то, что разумные искины запрещено разрабатывать после того, как один из них устроил резню, но мы осторожно обходили этот запрет — потому что всегда можно было сказать, что это само «ядро», человек, а не искин. Но председатель… он был в бешенстве из-за смерти дочери. И он решил, что лучшим решением будет рождение нового ребенка. Его жена умерла из-за того же парня, что тремя годами ранее успел еще там наследить, и поэтому он решил, что…

Это давно в прошлом.

Он больше не вернется. Все хорошо.

Успокойся. Не плачь.

— Ну, это уже неважно. Вряд ли ребенок выжил после всех тех наркотиков, которыми меня пичкали для стабильной работы.

— А шрам, значит…

Котобуки не договорил.

Машинально Харада потянулась к животу, но остановила руку за мгновение до того, как коснулась. В голове опять зашумело, к горлу подступил ком, и она замолчала, не зная, что ответить. Признаться честно? Вновь окунуться воспоминаниями в тот самый день? Или же отмазаться, сказать, что не хочется воспроизводить все эти события повторно?

Так не хотелось вспоминать это вновь. Тот день, когда Тайтэн заявился в ядро, а все что она могла — лишь слабо сопротивляться, видя, как смотрит он на нее пустым неразумным взглядом. Ему плевать было на то, что это будет неправильно, ему всего лишь хотелось мести за свою поломанную жизнь и убитую дочь. Но Ямато был слишком далеко. И почему-то жертвой его обиды должна была стать именно она.

Понял ли все Котобуки? Сейчас он смотрел на нее… Пристально, прямо в глаза. Лицо его было темным, мрачным.

Можно было соврать, конечно… Недоговорить. Но…

Почему-то она любила бросаться из крайности в крайность. Из недоверия — в честные рассказы обо всем, что творилось в прошлом. Мозгами она понимала, что это было глупо, опасно, кто знал, какая змея скрывалась за маской Котобуки — это мог быть не просто хитрый торгаш, а кто-то более опасный, чем все, что было известно о нем сейчас, просто втирался в доверие, но Хараде было уже настолько плевать на все, что творилось вокруг, что единственным ее желанием сейчас было выговориться. Выговориться… и забыться, на веки вечные.

Получить свою заслуженную мизерную дозу жалости на день.

— Не все прошло гладко.

Вот и вся история.

Харада замолчала, надолго, закрыв глаза. В голове она прокручивала события последнего месяца. Как хорошо было жить, не вспоминая об этом, не думая о прошлом. Как же хотелось плюнуть на все… Может, зря Арису ее остановила. В конечном итоге Харада бы смирилась и сбросилась вниз. Никто бы не стал ее искать.

Таких людей не ищут.

И она бы стала частью грязной жижи внизу, где ей было самое место. Грязная… Обесчещенная…

Нелюбимая…

— Ты же не думаешь, что я буду успокаивать тебя и гладить по головке?

Шумно выпустив дым, Котобуки без улыбки взглянул на Хараду, и та лишь покачала головой.

Ну еще бы. Таким занимался только один человек, но с ней она больше никогда не увидится, потому как ей суждено было остаться в прошлом — том, что связано с «Хорин» — а она стремительно неслась в будущее, мрачное и неизвестное. Единственное, о чем она действительно жалела.

Она бы многое отдала за то, чтобы очутиться рядом с госпожой Охико вновь. Выплакаться ей в плечо и выслушать слова поддержки. Она так хорошо это делала, так умело вдохновляла!.. А ее объятия были такими нежными, спокойными. Рядом с ней забывались все статусы. Рядом с ней можно было стать собой, а не носить маски и дальше. Словно любящая мать. Ах, госпожа Охико…

— Вот еще.

— Вот и здорово. Но спасибо, правда. Было полезно выслушать.

Оттолкнувшись от подоконника, Котобуки неторопливо направился к выходу.

— Ладно. Отдыхай.

Чуть потоптавшись на пороге, он приоткрыл дверь — и комната, до этого погруженная в темноту, освещаемую лишь слабым светом фонаря из окна, озарилась лампой в коридоре. В светлом проходе его силуэт казался черным, и Харада, глядя на него, лишь улыбалась, слабо. Вот он, значит, ее спаситель?.. Полутьма убаюкивала, и, натянув одеяло сильнее, она ощутила, как медленно клонит ее обратно в сон.

Так плохо она себя давно не чувствовала, наверное, лишь после того случая с Тайтэном. Только там не было мягкой и теплой постели, лишь пустое пробуждение и белые сны, в которые проваливался из сознания и обратно. И так раз за разом, раз за разом…

Как же сейчас было хорошо…

Сильнее закутавшись в одеяло, Харада прикрыла глаза.

С порога донесся голос: