Пленники Амальгамы

– Нет, – мотаю головой, – не будет! Он такой великий, такой успешный, а я кто? Тварь, лягушка, которая никогда не станет царевной! Эта лягушка укокошила Алевтину Георгиевну, а фараона довела до слез!

Пока я полемизирую, Jameson еще дважды наливают в бокал. На ветру слезы высыхают, и взор опять обращают на меня.

– Почему ничего не ешь? Это все денег стоит, вообще-то…

– Да? Тогда сока попью…

Напиток резкий, терпкий, я делаю глоток и ставлю стакан обратно. Внезапно тот выскальзывает из ладони, и сок проливается на столешницу.

– Да что ж ты такая… Нелепая!

Эхнатон (а может, и не Эхнатон) опять оборачивается:

– Федор! Иди вытри! И давай к какому-нибудь причалу направляйся, что-то мне эта прогулка…

После того, как стол протерли, катер делает вираж и прибавляет скорости. А на столешнице появляется черный кейс. Он блестит на солнце натуральной кожей, посверкивает золотыми застежками, обещая нечто невероятное. Может, оттуда извлекут статуэтку божественного скарабея?

Но вместо египетского артефакта появляется стопка купюр.

– Вообще-то я не обязан, ты давно совершеннолетняя. Но я по-прежнему даю деньги.

– Спасибо… – бормочу.

– Тут очень приличная сумма. И мне хотелось бы, чтобы она была потрачена на тебя. Купи себе одежду нормальную, что ли…

Спустя полчаса стою на набережной Стрелки, сжимая в руке купюры. Рядом компания пиво пьет, парни, девчонки, по счастью, на меня внимания не обращают. Спускаюсь вниз, ближе к воде, напряженно размышляя: что делать с деньгами? Ну, куплю на них одежду, и что? Сделаюсь Анджелиной Джоли? Ледяной принцессой стану? Фигушки, ничего не выйдет – была чмо и останусь чмо!

– Тогда брось их в воду! – советует Капитан (он уже тут как тут).

– Прямо в воду?!

– Ага. Если сама не прыгнула, хотя бы это сделай. Обещаю – будет весело!

С чего возьмется веселье, непонятно, но следую совету. Раз – и разноцветные листки в воздухе! Два – опустились на воду и закачались на мелкой невской волне! Насчет весело не знаю, но картина колоритная: купюры выглядят корабликами, дрейфующими по течению.

– Эй, глядите! Бабосы плавают!

Это кричит кто-то из компании. Несколько парней несутся в мою сторону, чтобы остановиться у гранитного шара, к которому отдрейфовали денежки.

– Точно бабло! Это она их кинула!

В меня тычут пальцами, и все наперебой орут:

– Ты че творишь, чеканутая?! Лучше бы нам отдала, овца!

Двое из компании раздеваются и лезут в воду. К шару подтягиваются девицы, с азартом следят за тем, как вылавливают из воды подмокшие банкноты. Крики, гам (и впрямь веселье!), на меня уже не смотрят, и я могу незаметно ретироваться.

Поскольку дома никого, я также незаметно пробираюсь в комнату. Голова гудит (не привыкла к городскому многолюдью), хочется прилечь на диван. Укладываюсь, закрываю глаза, только сон не идет. Или идет? Наблюдаю то ли видение, то ли сновидение, в котором бумажные деньги качаются на волнах, чтобы вскоре намокнуть и уйти на дно. Только они не уходят! Наоборот, купюры превращаются в бумажные кораблики, что растут как на дрожжах и становятся большими кораблями. Натуральными парусными фрегатами, линкорами с сотней пушек по каждому борту, из которых они начинают палить друг по другу. Трах! Та-тах! Между собой рубится бабло, столь ценимое Эхнатоном, о-о, оно сильнее фараоновой власти! Оно сильнее всего в мире, и меня наверняка накажут за пренебрежительное отношение к этой стихии. Кто накажет? Кто-нибудь, нюхом чую.

И ведь угадала! Не успеваю отключиться по-настоящему, как меня тут же подключают обратно, едва ли не за шкирку стаскивая с дивана.

– Так, сколько он тебе дал? Говори!

– Чего – сколько? – туплю, причем искренне.

– Не прикидывайся! Он сказал, что дал денег. Где они?!

Когда до Кати доходит суть сообщения (ничего не хочу скрывать!), та несколько секунд стоит с отвисшей челюстью.

– То есть как – в воду?! Вот так взяла и…

– Мне так посоветовали, – пытаюсь снять с себя вину.

– Кто?! Нет, это ни в какие ворота… Кто этот советчик?! Его повесить мало!

Только свалить на Капитана не получается. Где его найдешь? Он живет исключительно в моей голове, а ее не вскроешь, не предъявишь провокатора.

Далее следуют проклятия в адрес Эхнатона, который нарочно дает деньги той, кому три копейки доверить нельзя. Дает, негодяй, а потом звонит и требует предоставить отчет о расходах! Ну не сукин ли сын?! То есть сукин сын и есть, потому что покойная свекровь была даже не сука – мегера! Лицемерка старая, вырастившая полнейшего эгоиста, чтоб ей на том свете пусто было! Катино лицо краснеет, дергается, она мечется по гостиной, чтобы вскоре упасть в кресло и, обхватив лицо руками, завыть: «У-у-у!»

От этого воя меня пробивает дрожь. И я тихонько удаляюсь к себе, где, присев на диван, прислушиваюсь. Нет, никто не хочет утешить, вроде как мой Капитан командует подводной лодкой и сейчас погрузился на дно океана.