Плененная

— Своим решением ты навсегда разрубил всё то, что связывало нас, Ликомед. И ты неправ, утверждая, что я воюю не с теми. Как только ты испустишь дух, я отдам приказ перерыть носом каждую песчинку в Верксале, чтобы отыскать тех, кто подставил меня и Инсара. И я собственными руками залью ковш с расплавленным золотом в глотку ублюдкам.

Отец слабо улыбнулся:

— Ты считаешь меня совсем выжившим из ума и ни на что не годным стариком? Я уже отдал приказ своим верным людям искать. И они ищут…

— Недостаточно быстро! Если бы они искали как следует, уже бы нашли истинного виновника и ничего этого не было.

— Ты даже не представляешь, насколько это сложно: пытаться выкинуть за борт врага, притом не раскачивая лодку.

— Мне нет дела до красивых сравнений.

— Ты будешь счастлива, если вскоре найдут истинного виновника?

— Я буду счастлива только, если Инсар окажется жив. В противном случае — нет, больше никогда. Ты отдал приказ казнить его. И если это случится, моё счастье умрёт вместе с ним.

— Я молюсь о том, чтобы к завтрашнему утру стали известны подлинные имена виновников случившегося. В противном случае в полдень состоится казнь. Я больше не в силах сдерживать натиск Советников, требующих немедленной расправы.

Надежда робкой птицей билась в груди, но с каждой песчинкой, падающей на гору подобных ей же, трепыхания крыльев надежды становилось всё слабее. До тех пор, пока она совсем не умерла. Солнце уже стояло почти в самом зените, а в двери моих покоев тарабанили обеспокоенные слуги.

— Артемия, — послышался голос Рексенора, — отопри мне.

Я не ответила.

— Послушай, этот брак навязан мне так же, как и тебе. Но вдруг я смогу быть тебе другом?

Я распахнула двери настежь:

— Что тебе от меня надо?

Рексенор потеснил меня. Он производил странное впечатление: был выше и крепче меня, но, казалось, будто я, застывшая в дверном проёме, намного сильнее него.

— Я пришёл не с пустыми руками, — он приглашающе махнул рукой.

Слуги на носилках внесли большую клетку, накрытую плотной тканью.

— Открой, Артемия.

Я сдёрнула ткань с клетки. Там сидела пантера, уже подросшая, не котёнок. Едва я сдёрнула покрывало с клетки, пантера прыгнула на прутья, вгрызаясь зубами, и зарычала. Жёлтые звериные глаза смотрели прямо на меня.

— Я знаю, что у Ликомеда большой зверинец, но такого зверя там нет. Это мой подарок тебе. На свадьбу.

— Выйдите прочь. Все!

Слуги поклонились и торопливо покинули покои. Я потянулась к клетке, отпирая засов.

— Нет, постой! — крикнул Рексенор, но было уже поздно. Засов щёлкнул в сторону и дверца распахнулась. Пантера насторожённо посмотрела на меня и, крадучись на мягких лапах, подошла к дверце.

— Артемия… Нужно позвать кого-то из стражей. Она дикая.

— Нет. Она станет ручной, — я осторожно протянула руку. Пантера обнюхала мою руку, втягивая воздух, и лизнула шершавым языком. Чуть помедлив, гибкоё черное тело зверя выскользнуло из клетки, укладываясь к моим ногам.

— Я же сказала, что она станет ручной, Рексенор.

Тот опасливо покосился и хотел было податься в мою сторону, но пантера разинула пасть и зашипела, обнажая клыки.

— Не стоит лезть к ней. Ты ей не пришёлся по вкусу. Я назову её Шен-Ри.

— Чёрная смерть? Хорошее имя…

— Ты говорил, что хочешь стать мне другом? Не думаю, что у меня хоть когда-то будут верные друзья.

— Увы, большим стать я не смогу, как бы не хотели этого мои родичи, — усмехнулся Рексенор, — меня не особо привлекают…

— Женщины? — спокойно спросила я.

— Да. Я спал и с ними, но…

— Можешь не объяснять мне ничего. Это твоё личное дело. Наш брак — всего лишь сделка. В которой мы стали разменными монетами. Но это не означает, что монеты не могут договориться между собой, как сосуществовать вместе.

Рексенор согласно кивнул головой и покосился в сторону окна:

— Будь на то моя воля, сейчас по улицам города шествовал бы вечный праздник вместо казни.

— Будь на то моя воля, сейчас по улицам города к плахе вели бы других, — эхом ответила я, даже не удивляясь, насколько разными вышли наши фразы.

Глава 22. Прошлое

Меня одели в красный, как того требовал обычай, когда правитель и его приближённые были обязаны присутствовать на казни. Я уже устала лить слёзы и бесноваться, внутри было пусто и мёртво, как в склепах, где хранят позолоченные черепа предков. С той лишь разницей, что внутри меня не было ничего.

Центральная площадь перед дворцом была запружена людьми. Мы вышли на открытый балкон, усаживаясь в высокие кресла. В глаза бросилось обилие красного: даже бедняки, не имеющие достаточно денег на полноценный наряд, подвязали на одежду красные ленты. Я обратила внимание на помост внизу: к высоким столбам прибивали поперечные перекладины. Как только рабочие завершили приготовления, на помост вышел судья и зычным голосом, усиленным медной трубой, начал зачитывать обвинения Инсару и нескольким рабам, якобы уличённым в подстрекательстве к восстанию. Услышав приговор, я ужаснулась: Инсара исполосуют кнутом, а потом распнут, прибив сомкнутые высоко над головой ладони к бревну. И то же самое проделают с ногами.