Плен

Дождавшись наконец того, как мама уйдет в комнату, Нина проскользнула в туалет. Казалось, моча почему-то горячая. А когда она промокнула там туалетной бумагой, осталась странная прозрачная слизь. Нине сначала показалось, что это Витины слюни, но жидкость была гуще и противнее. Нина испугалась, что внутри у нее что-то нарушилось, и теперь из нее, кроме месячных, будет постоянно идти такая вот жидкость.

Утром мама грубо разбудила ее и сказала собираться. На работу она не пошла и по дороге с Ниной не разговаривала. Нина плелась за ней и боялась спросить. Хотелось вести себя хорошо, чтобы не злить маму еще больше.

Когда они свернули в женскую консультацию, располагавшуюся отдельно от больницы, чуть поодаль, Нина поняла, что мама не поверила ей и идут они на прием к гинекологу. В очереди сидели беременные женщины, взрослые тетки и даже одна бабушка. Все они рассматривали Нину с большим интересом и презирали ее. То, что она сидит тут, с ними, уже раскрывало их с Витей тайну. Теперь все эти женщины думают, что Нина – малолетняя шлюха, что она спит с кем попало и плохо кончит. Было настолько стыдно, что хотелось убежать, еще и очередь тащилась настолько медленно, что Нина даже закрыла глаза и привалилась к стене – чтобы не видеть и стыдиться меньше.

Гинеколог оказалась запаренной женщиной средних лет с химической завивкой на коротких, выкрашенных в непонятный бурый цвет волосах.

– По одному, – сказала гинеколог маме строго. Но та все равно вошла с Ниной.

– Несовершеннолетняя она. Застала их вчера.

– На кресло. – Гинеколог кивнула Нине: – Низ снимаем, трусы тоже.

Нина разделась. Это тоже было невыносимо стыдно, раздеваться перед незнакомой женщиной и лезть в кресло, расставив ноги.

– Это надо, в пятнадцать лет под парней подстилаться начать? Я вообще ничего не понимаю… – начала мама.

– Раннее начало половой жизни грозит травмами внутренних органов, эрозией… Знаешь, что такое эрозия?

Нина молчала – может быть, так это все быстрее закончится.

– Вот он тебя невинности лишит неосторожно, у тебя там все порвется, а потом будет расходиться, как ни прижигай. И ни детей потом родить не сможешь, ни замуж выйти. Половую жизнь нужно начинать после восемнадцати.

– После свадьбы! – поправила мама.

Гинеколог посмотрела на маму и продолжила:

– Ну… После свадьбы сейчас вряд ли кто-то начинает… Но ты не торопись. Мальчикам в его возрасте только одно нужно. У них же гормональные перебои, организм формируется, он головой вообще не думает сейчас, а тебе потом это расхлебывать. А если ты забеременеешь? Аборт в таком возрасте – это почти гарантированное бесплодие. Оно тебе надо?

– Да я не собиралась с ним сексом заниматься, он мне просто, как мастурбировать, показывал… – ответила Нина, и уже в тот момент поняла, что сказала это зря.

Мама начала причитать, какой подлый пацан, и какая идиотка у нее дочка, и про то, что мастурбация – грех, а гинеколог рассмеялась:

– Слушай, пацаны, чтобы свое получить, еще и не то тебе наплетут. Вот у меня тут девочка была на приеме, одиннадцать лет, беременна. Наплел, что у нее все потом зарастет. Вот и заросло теперь. А срок такой, что аборт уже нельзя. Родила в одиннадцать. Ребенка в роддоме бросила, естественно, ты так же хочешь?

Нина слушала все это с ужасом и только теперь начала понимать, что в эту пропасть именно так и соскальзывают, незаметно: начинается с поцелуев, а потом – всё. Вите она верила, он не хотел ничего дурного, они договорились. Но он и сам не понимал, в какой они опасности. Гинеколог трогала там холодными инструментами и грубо оттягивала внутри, это было больно, и теперь Нина боялась, что гинеколог нечаянно лишит ее невинности.

Убедившись, что Нина – девственница, мама потащила ее в церковь на исповедь. Рассказывать батюшке в подробностях о том, что произошло, оказалось хуже, чем сидеть у гинеколога и терпеть то, как она ковыряется у нее там, где сама Нина никогда даже не трогала. Батюшка настойчиво расспрашивал, и Нине пришлось рассказать ему, что они целовались и Витя трогал ее там. Батюшка сказал ей, что блуд – грех, что она согрешила, что она должна все осознать, покаяться, сто раз прочесть «Отче наш», и только тогда она сможет освободиться от похоти и греха.

Дома мама заставила ее сто раз читать молитву вслух. Нине казалось, что это невероятная глупость – от того, что она сто раз это произнесет, ничего не изменится, она все равно испачкалась. Пусть не так сильно, как Катька, и вовремя спохватилась, но поверить в то, что из-за бормотания молитв Бог простит ее, было странно.

Зато после молитв ее простила мама и потребовала поклясться, что до свадьбы Нина ни с кем сексом и мастурбацией заниматься не будет, с Витей перестанет здороваться, иначе мама переведет ее в другую школу. Нина поклялась, хотя очень хотела увидеть Витю и понять, что он обо всем этом думает.

Но встретиться с ним она не успела. Очнулась уже здесь. Как она сюда попала и сколько тут пролежала, было неясно.