Плен

Сначала Кате казалось, что она просто засыпает от монотонного бормотания гипнотизера, но постепенно она действительно погрузилась в странную ватную дремоту, не похожую на обычный сон. Лицо гипнотизера сливалось с люстрой и маятником, все они перетекали друг в друга и дробились на части швами потолочной плитки, пока не смешались совсем и Катя не оказалась в их старой квартире, в родном городишке.

И сама она стала вдруг маленькой. Собственное смешное круглое лицо в зеркале у двери. Зеркало прикручено к шкафу за самодельные жестяные петельки, вырезанные из консервной банки. Лицо в зеркале почему-то злое и красное, как будто Катя только что кричала. И седые пряди на голове. Откуда у ребенка на голове седые пряди?

Катя вдруг опомнилась, будто ее насильно выдернули из сна – перед ней собиралось в целое испуганное лицо гипнотизера.

– Получилось, что ли?

Катя резко села, стараясь прийти в себя.

– Да. Думаю, на сегодня хватит. Сам процесс гипноза пугающий, и информации для осмысления не должно быть много.

Действительно, было ведь что-то такое про седые пряди, от которых прописали зелено-желтые кисленькие таблетки. Их надо было пить каждый день. Еще в детстве сильно болела голова, и Катя пила анальгин. Сама. Причем довольно часто. Становилось хорошо, но хотелось спать. Почему Катя не говорила про голову маме? Наверное, мама не разрешала пить взрослые таблетки, и Катя решала проблему сама.

Хорошо бы спросить у мамы, но это было невозможно. Были еще проблемы с пигментацией – белые пятна на сгибах. Кажется, это называлось «витилиго», и они как-то ездили в парк, на зацветший пруд, собирать ряску, отвар которой помогал от пятен. Потом потеря пигментации и нехватка витаминов привели к седым прядям на голове. Эндокринолог после обследований направила к психиатру. Вроде как обязательно. Катя поговорила с психиатром, та выписала аскорутин. Пятна не прошли, но седые волосы со временем пропали.

Катя отвечала на вопросы о самочувствии, но мыслями она была там, в той странной картинке из прошлого. Странной и пугающей. Это красное лицо. Она была такая испуганная, такая искренне несчастная, что это не могло быть просто из-за каких-то там пятен. Что она забыла? Что происходило там, в их детстве?

– Давайте продолжим. – Катя улеглась на кушетку.

– Катя, я думаю, что продолжить нужно в следующий раз. Мы вторгаемся в область вашего подсознательного…

– Да мы никуда еще не вторглись, – ответила Катя. – Давайте попробуем вспомнить что-то вправду забытое. Эта картинка вполне могла быть совмещением моих детских фото с зеркалом, которое я помню.

Катя, конечно, врала, но узнать, что там такое происходило, почему она такая зареванная и красная, хотелось так сильно, что можно было и соврать.

– Хорошо, – кивнул гипнотизер. – Но совсем недолго.

13:06. Марина

Марина проснулась поздно и тут же побежала в полицию, даже на завод позвонить не сообразила. Пора было писать заявление.

Следователь ей не понравился – совсем молодой пацан, с наивным и простым лицом. И ручку в рот совал, как школьник, когда записывал, и почерк какой-то ровненький, как в прописях. Зачем таких берут в органы? Впрочем, выбора не было.

Она изложила следователю суть: пропала несовершеннолетняя дочь, возможно, сбежала из дома. В подробности хотела не вдаваться, но тот порылся на столе и вытащил еще какой-то лист из стопки.

– Знаю-знаю. Вот еще одно по вашему делу. И еще звонок, кажется, был.

Оказалось, что Витя с отцом уже написали заявление – наверняка чтобы не подумали на них, и Света уже звонила.

– Разве можно заявление писать, пока сутки не прошли? И они не члены семьи.

– Чего мы, нелюди, что ли? – удивился следователь. – Приняли, конечно. Участковый уже в школу поехал, спросит там всех. А вы пока расскажите. Вы поссорились, так?

Марина кивнула. Следователь вздохнул.

– Вы ее били?

Марина изумилась:

– Нет. Это вам эти наплели? Поди сказали, что я ее избила и выгнала? Не было этого!

– У вас просто старшая дочь, оказывается, пропала несколько лет назад. Тоже несовершеннолетняя. А заявления не было. Тут в опеку подавать придется.

Марину передернуло. Значит, Нина рассказала этому пацану и его папаше про Катю. Ну что же.

– Да. Она вела разгульный образ жизни, я ее не одобряла, и она ушла из дома. Но она была совершеннолетняя.

– Мужики из уголовного ее, кстати, вчера вспомнили. Говорят, бегала все, комментарии для газеты брала. Хорошая девчонка. Глазищи такие огромные.

Марина помолчала.

– Значит, после того, как вы их застукали, вы повели дочку к гинекологу, потом в церковь, а потом пошли скандалить к родителям мальчика? В каком состоянии была девочка?

– Делала вид, что раскаялась.

– Она плакала? Истерики, срывы?

– Сначала да, потом успокоилась. Сто раз «Отче наш» прочитала и успокоилась.

– Чего? – Следователь пораженно посмотрел на Марину и откинулся в кресле. – А вы понимаете, что если она с собой что-нибудь сделает, вы сядете?

– Я? За что?

– Доведение до самоубийства, статья…