Платоника и Плутос

Положение поправить, либо чувственность изгладить.

Юноша и девушка немного под дубом посидели, поели

Фруктов, вели беседы, но более молчали, в безмолвии сердца любили они оставить,

Красотою любовались, но дотронуться не смели.

В стесненье чуть краснели, глаза слезинками блестели.

Вскоре ушли и к ужину домой поспели.

Песнь III

За горизонтом рвутся залпы солнц,

Парад планет чертог наполнит светом,

И дети в ужасе глядят из сверкающих оконц,

Как рухнет небо, от грома содрогаются всем телом.

Грозы властно разрезают облака,

И волны солью окропляют брега неги.

Расколовшись надвое, в море падает скала,

Унося с собою рыболовов сети.

А дуб стоит, он недвижим.

Любовных писем достойнейший хранитель,

Вместо листьев растут слова любви, пока мы спим,

Вслух письмена читает, словно искуснейший ценитель

Сердечной лирики цветущих дев и юношей застенчивых кротких,

Три поколенья сохраняет тайны песен звонких,

Тот древесный исповедник.

Шелестя листвой влюбленной, нарушает тайный свой секрет,

Но к сожаленью, не поймем мы громки речи.

Однажды вознамерил дуб, дать молчанья вечного обет.

Но пока ложится тяжко бремя на ветви плечи,

Так может быть, гроза ударит и сгорит усталый дуб,

Нет, еще не время, там духи целомудрия и жадности живут.

И спор их долог, ждать, когда люди новые к ним прейдут.

А дети, страшась грозы, повзрослеть скорей желают, положат под подушку зуб

Выпавший, и желанье свое фее загадают.

Живи любимая, о большем не желаю.

Но огорченье предрекаю, ощутив дождя вопиющего стенанья,

Вода с небес, я жадно пью, но живот не насыщаю.

Сердце, опустевшее свое не утолят бездонные страданья,

Хор ангелов иль бесов вздор, ныне я бесстрастен,

Унынье лишь омрачает душу на исходе лет.

Дождь проникает в землю и в одежду, день ненастен,

Так пей, любимая, ведь ты покоишься на дне альф и омег,

В гробу бездыханно дышишь.

Но душа твоя на небе средь ангелов, в саду блаженных,

Ведь слышишь?

Вкуси немного слез и ныне верных.

И завтра вырастут цветы на месте соли капель.

Нужно отпустить, но не могу, прости.

А пока они растут, я с духами беседу затяну, где дуб и камень.

Но прежде воспоминаньем добрым напои.

Встретимся еще однажды мы, но прежде завершу свои труды,

Запечатлею на бумаге все образа и мысли.

Песнь IV

Херувимы с небес нисходят

И кружат над сводом храма,

Благословляя чинно, не тревожат

Тех, кто занят суетой, горит лампада,

И свечи ставят целою гурьбой,

Снуют повсюду и хлопочут

Об исцеленье тел, но не души, целою толпой

Теснятся и спокойствию перечат.

На клиросе доносятся молитвы,

Но глухи праздные сердца их до псалмов,

К иконам приложится и заказать молебны,

Записки и подаянье, сколько добрых, но безвременных трудов.

Пока взрослые суетятся, маленькая девочка стоит

Недвижимо и покорно, слушает о Боге пенье.

Смиренно ангелам внимает, бодрствует, не спит,

Слов молитв не понимает, но приемлет в духе озаренье,

Средь прихожан, она одна благочестива.

Те старики всё знают, но вопреки, спешат поставить свечку,

Не одну, а целых три, дабы искупить грехи, их прыть спесива,

Толкаются они и не слышат, не замечают заблудшую овечку,

Девочка стоит, что всех дороже, она одна в храме прибывает.

Движенье жизнь, если то потуги молящейся души,

Окончив вопрошенья и хвалы, Амадей украдкой засыпает

В сновиденьях и тиши.

Сомкнув уста, затворив усталы веки,

Смирив дыханье, и сердца ход замедлив,

Сохранил сонет любви навеки,

Чувств глубин измерив.

Не убоится вражьих сил и духов душителей полночных.

Прогонит свет лампады звезд ясно путеводных.

Желанья, страсти улеглись, мечтанья терпеньем запаслись,

Из окна приходят тени, но не затмить им луны ночник.

Мирно дремлет юноша, день, будущий не зная, очнись,

Ведь в сновиденья злу проще некуда войти, насадить цветник

Образов из истоков романтизма и заворожить.

И вот стрелка показав двенадцать, первым часом

Призвался Плутос, дабы начать спор, употребить

Решил он время в пользу, во сне юношу завлек соблазном,

Но не смог лукавый нимф найти для ветреной забавы,

Картин вульгарных дам в наготе нескромных,

Не отыскал лукавый актеров для эстрады,

Пустует злобная стезя порока в сновиденьях томных.

Духи зла зло создать не могут.

Нет у них премудрости творенья.

Лишь человек уподобляясь Богу, создает мира омут,

Ради пониманья или просветленья.

И если в сердце мы своем запечатлим этюд греха,

Женские образа, то духи зацепятся и воображенья

Начнут воду чистую мутить и соблазнять, раздувая сладости меха.

Но Амадея тонкая душа чиста, в ней Аэлла,

Одета и кротка, безмолвно гуляет вдоль лужка.

А в руках ее распускается омела.

Бес вознегодовал и пораженье претерпел.

Но ум идей не опустел, но пока что улетел.

Утренние покосы, вдали колоссы

Звенят бубенчиками вдоль ухоженной гряды.

В поле жнут две крестьянские косы.

Птицы не жнут, не сеют, но столпились у воды.

Утро наступило, Платоника услышав к Богу сердечные мольбы,

Повстречала деву, что была оплотом чистоты.

Инесс, сестра Амадея по отцу, с рожденья отринув злое,

В покорности приносила плод молебный и суровый пост,

Оттого в душе ее, не жило дурное.

К Господу сооружала нерукотворный духовный мост.

И ангел уразумев, навеяла ей желанье брата навестить,

Подробно расспросить, наставить и если нужно, укорить.