Платье

Бьорн припадает губами к Жан-Пьеру и запечатлевает на его устах бархатный, легкий как перышко, поцелуй. Затем протягивает свою крупную атласную руку и начинает расстегивать на спящем красавце рубашку. Одну пуговицу, две, три… Уснувший обитатель XV округа Парижа никак на это не реагирует, все его жизненное существование теперь сводится к едва заметным движениям живота, то поднимающегося, то опускающегося обратно. Жан-Пьер превратился в биологический объект, в котором едва теплится жизнь. Изабель от этого охватывает какая-то тревога, хотя ей не дано определить ни истинную природу, ни контуры этого чувства.

Когда прыткая рука шведа скользит в наполовину расстегнутую рубашку скованного сном хозяина дома, тот наконец слегка вздрагивает, но уже в следующее мгновение погружается в мир вязкой неподвижности. Бьорн проводит ласковыми фалангами пальцев по торсу Жан-Пьера, высвободившегося из объятий Морфея всего на секунду и в этот момент тихонько хрюкнувшего, хотя Изабель и не может сказать, от чего именно – то ли ему стало приятно, то ли, наоборот, плохо.

Видя, как пальцы шведа тихонько движутся к брючному ремню лежащего без движения мужа, она чувствует, что сердце в груди набирает обороты, и тут же пугается, как бы его биение не нарушило религиозную тишину происходящего. Но уже в следующее мгновение именно на это и надеется.

Что-то явно не так. Изабель чувствует, как в душу вползает замешательство. Но от чего? От созерцания этого чувственного зрелища с участием двух мужчин, один из которых ее муж? Не только. Ее смущает тишина. Его молчание. Ее голосовые связки, рот, губы приходят в движение – можно сказать, независимо от воли и сознания. И наружу рвется слово.

23 часа 57 минут

– Он дал вам свое согласие?

Бьорн, до самого последнего момента не замечавший присутствия зрительницы, подпрыгивает на месте и поворачивает к ней свой темнокожий лик:

– Вы что, спятили? Зачем было меня так пугать?

– Простите… – изумленно отвечает Изабель, и в этот момент муж приходит в чувство, выныривая из комы.

– А? Что? Что происходит? – бормочет расхристанный Жан-Пьер, оглядывая комнату растерянным взглядом.

– Так он дал вам свое согласие или нет? – опять спрашивает Изабель, на этот раз настойчивее и тверже.

Мужчина в трусах выпускает свою жертву и встает, грозный в своем величии.

– Это еще что такое! Вы начинаете меня доставать! Сначала заливаете меня, потом навязываете своих идиотских приятелей, а еще одного идиота заставляете перевоспитывать.

– А? Что? Кто это? – мямлит Жан-Пьер, все так же растянувшись на диване и барахтаясь в состоянии летаргии.

– Еще один идиот, как вы изволили выразиться, не кто иной, как мой муж. И спрашиваю вас, он дал вам свое согласие или нет?

Жан-Пьер с трудом поднимается на ноги, дрожа всем телом и не очень-то понимая, о чем его жена так взволнованно и возбужденно говорит со шведом.

– Я надену платье, Изабель! Обещаю тебе! Но умоляю, не бросай меня, ради всего святого!

– Это не проблема. Ты уже утомил нас этим своим платьем! Согласие Бьорну ты дал?

– Какое согласие?

Видя, что Жан-Пьера прямо на глазах урезают в правах, швед улыбается нехорошей улыбкой.

– Какое еще согласие? – шепчет он на ушко Изабель. – Ваш муж тряпка, а от тряпки никакое согласие не требуется.

Не колеблясь ни секунды, Изабель решительным жестом хватает скандинава за самую мясистую часть тела под трусами и изо всех сил сжимает. Бьорн корчится от боли и с трудом вырывается.

– Сука! Тварь! Ой как больно!

23 часа 59 минут

Бьорн с перекошенной физиономией держится за промежность. Чуть потемневшим от изумления, ярости и муки взором он смотрит в ледяные глаза Изабель. Несколько мгновений они меряют друг друга взглядами. Несчастному лишь остается пялиться на них ошалевшим, обалдевшим свидетелем, разинув от удивления рот. Затем супруга поворачивается к нему и говорит:

– Набей ему морду, Жан-Пьер!

– А? Чего?

– Морду ему набей. Он меня сукой обозвал… сукой и тварью.

– А я могу? Ты в этом уверена?

– Набей ему морду, тебе говорят!

Услышав ее предупредительный окрик, Жан-Пьер запрыгивает на спину Бьорну, который, не выдержав веса нападающего, падает и растягивается во весь рост на полу. Но когда шведскому качку удается встать, он поворачивается и, в свою очередь, тоже бросается на нашего героя, и через миг тот уже тычется носом в ковер.

Мужчины катаются по полу, сцепившись в этом горизонтальном танце, этаком медленном боевом фокстроте.

В тот самый момент, когда они замирают и Бьорн заносит над противником кулак, дабы нанести прямой удар, Жан-Пьер видит, что жена, церемонно застыв над шведом, разворачивает платье в цветочек (то самое, которое купила ему), накидывает шведу на шею и… тянет на себя за концы.

Занесенный кулак опускается в никуда, не причинив лицу Жан-Пьера ни малейшего вреда, другой рукой скандинав силится просунуть под тряпицу на горле ладонь, дабы сделать хоть глоток воздуха. Но Изабель лишь тянет все сильнее, еще больше превращая платье в уздечку, лицо несчастного сверх всякой меры наливается кровью, он сдается и поднимает руки.