Пластмассовый космонавт

Напарник ожидал командира в коридоре перед дверью комнаты, где космонавты отдыхали между тренировками и готовились к новым упражнениям. Только бедняге Кулику было не от отдыха, его грызли сомнения в себе. Хоть ему и удалось сегодня выкрутиться с помощью командира, Николай всё равно совсем пал духом:

– Похоже, я потерял место в корабле.

У напарника были беспокойные, бегающие, но в общем, не хитрые глаза, просто парню не хватало уверенности.

– Не зацикливайся на трудностях, Коля. Всё в твоей голове, – дал совет для размышления Беркут.

– Нет, не выйдет из меня космонавта, – уныло покачал головой напарник, пряча глаза. Невысокий, чубатый, простоватый, Николай был похож на комбайнёра, и нрав имел добродушный. За этот лёгкий «свойский» характер Беркут его и ценил. Только расклеился парень действительно не вовремя, если сейчас не устроить ему хорошую встряску, то чего доброго совершит какую-нибудь глупость.

– Да, – вроде как согласился с ним Беркут. – Вероятно, будь у тебя покрепче характер, смог бы преодолеть свои недостатки и в конечном итоге слетать в космос. Ведь летчик ты действительно неплохой. Но тут уж ничего не попишешь: если человек сдаётся перед трудностями, ему уже ничем не помочь.

Напарник вскинул на него ошеломлённые глаза и с убитым видом пролепетал:

– Так значит меня…

Беркут сурово покачал головой:

– Нет, пока не отчислили, но если и следующую тренировку проведёшь на таком же уровне, то вернёшься обратно в свой гарнизон под Ачинском.

– Значит, так тому и быть! – тряхнул чубом Николай, будто смиряясь с неизбежным. – Чудес не бывает.

Беркут смягчился и похлопал парня по плечу:

– Ладно, не отчаивайся. Давай поступим так: я договорюсь со здешними инженерами, они ребята свои, думаю, не откажут. И потренируемся вместе пару деньков – неофициально, – чтобы к следующему контрольному тесту порядком поднатаскать тебя. Ну как, договорились?

Кулик радостно затряс комбайнерским чубом, глядя на него повлажневшими глазами, словно на отца родного. Для него командир был почти богом авиации. Понюхавший пороху боевой лётчик, ас! А ведь когда Беркут попал на свою войну ему было примерно столько же лет, сколько сейчас напарнику, и война продолжалась для него всего 19 дней…

– И ещё тебе товарищеский совет, Николай: никогда не показывай свою слабость. Как бы не было трудно – всё равно изображай уверенность.

В выражении лица напарника читалось: «Вам легко так говорить, ведь вам нет равных в профессионализме и везении». Многие в отряде космонавтов считали Беркута этаким баловнем судьбы. На самом деле он ничего не получал от жизни просто так – на тарелочке с голубой каёмочкой. Всё им было заработано потом и кровью.

Начать с того, что ему трижды было отказано в приёме в отряд космонавтов. У отборочной комиссии хватало заявлений от молодых перспективных лётчиков, и они долго не соглашались брать «старичка». С огромным трудом ему удалось добиться направления для отбора в Центральный авиационной госпиталь, где Беркут успешно преодолел все «нагрузочные пробы» и всё-таки получил направление в войсковую часть №26266 при Центре подготовки космонавтов. Но увы, его снова задвинули «в дальний резерв». И всё же он продолжал упорно пахать на тренировках; оставался в тренажёрном классе после занятий, ночами читал специальную литературу. Видя его прогресс, руководству ничего не оставалось, как перевести настойчивого ветерана сначала в дублёры, а потом доверить ему место командира действующего экипажа.

Его первый полёт пришёлся на не очень хорошее время. Как это часто стало происходить после гагаринского триумфа, старт готовился в лихорадочной спешке: специалисты не успевали проверить надёжность новых систем, установленных на корабле. К сожалению, штурмовщина уже тогда становилось печальной традицией советской космонавтики. Результаты беспилотных запусков тоже не внушали надежды на успех. Достаточно сказать, что предыдущий беспилотник просто…пропал после второго витка…

Тем не менее Беркута с его тогдашним напарником Зайцевым всё-таки отправили в космос. Оба они были новичками и по всем раскладам не должны были вернуться живыми. Суточный полёт сопровождался постоянными аварийными ситуациями. Он прекрасно помнит, как буквально плавал в собственном липком поту под лётным костюмом, когда корабль отказывался его слушаться. Почти каждый запланированный манёвр давался с огромным трудом. Постоянно шли сбои, бесконечные переговоры с Землёй, ответы и рекомендации выматывали не меньше, чем борьба с непокорной техникой. После каждой неудачной попытки следовала новая, и так десятки, иногда сотни раз. Корабль упорно отказывался слушаться человека. В наушниках голос оператора смолк, только сквозь шум помех было слышно тяжёлое дыхание того, кто находится с тобой на связи в Центре управления полётами. Так текли минуты, часы. В голове пульсировала тревожная мысль: «А может, это мы сами, из-за недостатка опыта что-то делаем не так, а не техника сама по себе мудрит?».