Плач Стали

Меч в ножнах повесили на крюк в кузнице, где он должен будет меня дожидаться. Карислав зарезал барашка, на празднование пригласили видных представителей рода. Пили мёд, ели мясную похлёбку, плясали под пение рожков. Точно помню, что в тот вечер в питьё успокаивающий эликсир не добавлял.

Как уснул, не помню, зато на всю жизнь запомнил пробуждение. В клетке на скрипящих по снегу санях. Рядом на резвых, сильных конях ехали люди в сверкающих шлемах, в кафтанах под доспехами, с оружием. Кто-то ещё сидел, обхватив колени, в углу клетки. Я захрипел, человек поднял лицо, я узнал Светлану.

* * *

Разговаривать нам не мешали, вообще, не обращали на нас внимания. Света коротко ввела меня в курс дела. Село навестили люди боярина Ставра, сборщики налога в пользу Новограда. Пришли они не первый раз, и закончился визит традиционно фактическим разграблением рода. С прошлого года ещё остались недоимки, да в этом не досчитались мёда, воска и пушнины. И не важно, что для пушнины ещё рановато – сборщики ходят в полюдье, когда сочтут удобным для себя.

За недоимку им выдали на продажу в граде приблудного сироту и безродную девку, что спуталась с чужаком. Вот так просто. Я почему-то не очень удивился, отношения с родом Отени складывались без особой теплоты. Да и не виноваты они по большому счёту – даже если Остромысл и заинтересуется моей судьбой, что, с точки зрения лесовиков, маловероятно, передавал он меня, не оговаривая условий.

Я не впервые слышал имя боярина, и мысль проехаться до Новограда на халяву казалась соблазнительной. Но я же оставил в той несчастной деревухе собственноручно выкованный меч! Придётся вернуться хотя бы за ним, а в остальном… посмотрим, как поведут себя селяне.

Я привстал в клетке, огляделся. Впереди ехали ещё трое гружённых саней, да сзади пара возов. Ждать ночи особого смысла я не видел – скорей всего без охраны не оставят, да и возвращаться придётся намного дольше. Оставалось только попросить конвой немного отстать и открыть клетку. Я выбрал самого «доброго» с виду бородача, ехавшего ближе всех. – Что, служивый, тяжко тебе?

Он бросил на меня небрежный взгляд, поколебался, дорожная скука всё-таки взяла своё. – А с чего ты думаешь, что тяжко мне?

– А как же? Всё в седле, да в седле! – Посочувствовал подросток звонким голосом.

– Это да. Зато и доля наша с ваших берлог да с вас самих хороша! – усмехнулся вояка.

– Ночами хоть отдыхаешь, красавец? – беспокоюсь с тревогой.

– Бывает, что и ночью не до сна, а что ты спрашиваешь? – насторожился мужик.

– Так без баб столько времени! Видать, не дают тебе такому красивому покою ночами! А днём натруженной жопой в седло! – Сокрушаюсь горестно. Светланка залилась ехидным смехом. Мужик грозно обернулся ко мне, я зло усмехнулся. – Ну, что пялишься, шлюха? Уже что ль не в мочь?

Он поднял пику, развернул к нам коня, я добавил насмешек. – Ого! какая у тебя долбилка! Какого ж хрена тебе ещё надо?

Его грозно окрикнули. – Осади! Купи сначала!

– Да хоть пасть ему закройте! – Взревел мужик.

– А что? – подхватила игру Светланка – Ты ещё стесняешься, красавчик?

Служивые на конях отворачивались, скрывая усмешки. Оскорблённый с виду взял себя в руки, мы тоже пока притихли. Он невзначай подъехал к нашему вознице, что-то сказал. Тот направил сани к деревьям, обоз как раз заворачивал. Возницу окликнули, тот запричитал что-то про худую упряжь.

Ну, понятно. Последние сани скрылись за поворотом, с нами остались только двое охранников. Подъехали, детина спешился, вразвалочку подошёл к клетке вплотную. Постоял, разглядывая меня, клешнями вцепился в дверь, рванул на себя. Я, конечно, ждать не стал, подхватил Светку и запустил завизжавшую голубушку попой в негодяйскую тушу.

Сам прыгать не стал из-за второго вояки, ему должно было показаться, что я прыгнул навстречу первому, и тот потерял равновесие. Второй наклонился с седла, схватил Светку за ворот, а вот и мой выход, то есть вылет – выпрыгиваю из клетки головой вперёд, переворот в воздухе, приземляюсь всаднику на загривок. Сжимаю колени, задницу резко вбок, между ног хрустнуло.

Выхватываю из ножен меч, детина в этот момент отбросил Светку в снег. Оборачивается ко мне, вгоняю остриё в переносицу, меч проходит насквозь, выбивает затылочную кость с ошмётками мозгов. Свету скрутило рвотой, усмехаюсь – эстетически почти нет разницы.

Возница, наконец, вышел из ступора, впал в панику – с истошным воплем кинулся к дороге. Настигаю его в три прыжка, милосердно бью под левую лопатку, тело в короткой агонии заливает снег кровью.

Я, обрезав упряжь, освободил упряжных лошадей, коняжки галопом рванули от запаха крови в лес. Снял с убитых оружие, приторочил к сёдлам. Добрая добыча. Помог Светлане, вытер личико снегом, подсадил в седло, сам взгромоздился, и рысью прочь.

Через пять минут Света робко спросила, куда мы едем. Я предложил ей, было, отправляться пока к бабушке, но прикусил язык, там её легко найдут. По-хорошему нам следовало прямиком драпать к Остромыслу, но у меня оставалось одно незавершённое, очень важное дело.