Плач Стали

Семья традиционно собиралась на вечерней трапезе в общей довольно просторной столовой горнице. За стол меня сажали вместе с мужиками, но рот я мог открывать только будучи спрошен или для приёма пищи. Ребятня питалась за отдельным столом, недобро на меня поглядывая – их «отделили» только чтоб подчеркнуть мою «взрослость». На стол подавали девушки под началом высокой стройной моложавой женщины со строгим лицом.

В первый же день я убедился, что детей точно специально отсадили от взрослых, заодно сообразив, почему. После ужина Карислав, строго блеснув действительно карими очами, велел жене. – Любавушка, у нас дорогой гость, подай-ка нам мёду!

Мне немного взгрустнулось – радовался, блин, что бухать смогу, сколько влезет, ага. Только пацану ещё долго спиртное будет нельзя, да и не собирался я тут пока никого убивать. К счастью память подсказала, что Горислав уже успел втихаря попробовать медовуху с братцами, и ничего особенного не происходило – было просто весело. Старшие, как это заведено издревле, плеснули малому просто поприкалываться.

Ситуация складывалась похожая, однако с существенными отличиями – ржать и резвиться у хозяев в планы не входило. Любава с поклоном поставила на стол объёмный кувшин, Карислав напомнил братьям чаши и мне налил кружку, провозгласил в мою честь здравицу. Я отпил половину, вроде, никто не обратил внимания, что не до дна. Снова наполнили тару, я встал, поклонился хозяину и хозяйке, честному людству, в свою очередь пожелав всем здравия. Стоя отпил немного, присел. В голове слегка зашумело, много ли мальчишке надо? Мужики это хорошо понимали, более не подливали. Вообще дальше каждый наливал себе сам, и так уж получалось, что кувшин всегда оказывался вне моей досягаемости.

Я к нему и не тянулся потому, что оказался в центре общего внимания. Попросили рассказать о себе, я и рассказывал, изредка степенно отхлёбывая из кружки. История Горислава вызвала неподдельный интерес, типично древнеславянской её и впрямь не назовёшь.

Началась она с того, что отец Горика, тогда ещё юный Мечеслав удрал из дому на купеческой ладье. Через пять лет он вернулся с молодой женой, выкрал Дану, маму Горика из родительского дома в самом Новограде.

За эти годы Мячеслав не остепенился, беременную жену поселил у родителей, а сам продолжил служить в ладейной купеческой дружине. Служил вахтовым методом, только во время навигации, а зимние месяцы проводил с семьёй.

Я особенно заострил на этом внимание не понимающих селюков – батя каждую осень слал очередного нанимателя, получал расчёт и весной без труда устраивался снова – он пользовался нерядовой репутацией. Устроиться на службу ему не удалось лишь однажды.

В позапрошлом году по весне из Новогорода пришла ладья без товаров на обмен. Купцы заявили, что боярин Ставр откупил у града эту землю и потребовали дань. К сопротивлению дикарей они оказались не готовы… в скоротечном бою убили всех, трупы погрузили на ладью, обложили дровами и сожгли. Отца тяжело ранило, и он вскоре помер. Маму второй женой взял старший брат.

Горислава, по идее, воспитывали дед, мама, дядька, братья – то есть никто. Старший брат отца Вячеслав привечал мальчишку в кузнице, и он всё-таки сумел освоить основы, а за два года после гибели Мечеслава парень сумел серьёзно преуспеть в кузнечном умельстве.

Как пришли разбойники, я рассказывать не стал – сослался на тяжёлые ранения. Не помню ничего, вот и всё. Мужики молча помянули славных воинов, с расспросами лезть не стали. Меня уже заметно кренило, так младший брат Карислава Радок довёл до спального места и пожелал спокойной ночи.

* * *

Утром позвали завтракать, поев, повели в кузню, само собой. Показалось смешным, что столь «громкое и дымное» производство располагалось в самой деревне, правда, всё же у самого тына. Я сразу разобрался, что это именно кузница, здесь ковались и перековывались готовые изделия, а домницы лесовиков располагались где-то поближе к болотному железу, там же обжигали древесный уголь.

Память встрепенулась от знакомых шумов, запахов, в простой работе я смог достичь полного единства духа, тела и сознания. Получалось, конечно же, не всё, тело парнишки ещё не наработало «мышечной памяти» на ковке – молоток ему не полагался по уровню квалификации, а молот вряд ли был по силам – мои навыки из родного времени только предстояло перенести на уровень рефлексов.

В первый рабочий день до обеда исполнял роль подсобника подать-подержать, только присматривался, хотя руки сами тянулись к инструменту. После обеда я нерешительно взглянул Кариславу в глаза, он одобряюще ухмыльнулся. – А ну-кась, попробуй сам, малой, – лично подхватил из горна раскалённую заготовку, поместил на наковальню.

Я без лишних сомнений выбрал в ряду подходящий молот, и на пару с плечистым Радоком мы оковали металл до нужной кондиции. В нужный момент я взялся за клещи, сумел самостоятельно отправить оковку на закалку… и только тогда спохватился, что же это такое вытворил на глазах мистически настроенных людей.