Плач

— Он познакомился с мастером Гринингом во время своей деловой поездки в Лондон два года назад, и так возник наш маленький кружок, — продолжал пленник. — Маккендрик тогда уже пришел к виденью истины, но паписты стали преследовать его по пятам, и ему пришлось бежать из Шотландии. У него была младшая должность при шотландском дворе маленькой Марии, и он знал интриги и грызню среди тамошних соперничающих лордов.

— А мастер Кёрди? — спросил я. — Он не был похож на человека со связями.

— Да. Но он был человеком веры с даром верного нюха, кому можно доверять, а кому нет.

— Понятно, — сказал Барак. — Маленькая ячейка анабаптистских шпионов, вынюхивающих тайны, чтобы разглашать их.

Лиман вызывающе посмотрел на него:

— И мы находили их. Даже Милдмор, которого мы отвергли, поскольку он не достиг истинной веры, вернулся к нам, когда Анна Эскью доверила ему свои записи. Мы поняли, что если напечатать за границей ее историю о том, как ее противозаконно пытали два королевских советника, и переправить эту книгу обратно в Англию, это поднимет народ. И ее напечатают! — с вызовом добавил молодой человек. — Сколько бы ни было правительственных агентов во Фландрии, люди мастера Вандерстайна умеют их обходить.

— Понятно. — Я издал долгий вздох. — Ну, я уже говорил вам, что до книги Анны Эскью мне дела нет. Она волнует других, а мне просто необходимо временно сотрудничать с ними.

— Она волнует Ричарда Рича? — спросил Лиман. — Есть такой негодяй.

Я наклонил голову:

— Что качается вас, то вы однажды вечером, во время своего дежурства, подслушали громкий спор между королевой и архиепископом Кранмером и узнали о существовании «Стенания».

Майкл застонал и сморщился от приступа боли.

— Клянусь моей верой, сэр, вы умный человек!

Я снова глубоко вздохнул:

— Догадываюсь, что вы донесли вашему кружку о книге королевы, и было решено, что вы украдете «Стенание грешницы», хотя ее публикация могла погубить Ее Величество. Считая, что ее судьба и так решена, а публикация, когда ее свалят, по крайней мере, показала бы, что она имела радикальные воззрения. И, наверное, вы думали, что ее судьба решена из-за Бертано?

— Да. В кружке я настаивал, что лучше выставить Бертано публично, дабы знание о его грядущем визите поистине всколыхнуло народ. Но другие возражали, говорили, что нам не поверят и что уже слишком поздно, чтобы предотвратить его приезд.

— Кто возражал?

— Мастер Кёрди и капитан Маккендрик.

— А как вы узнали про Бертано?

— Я же говорил вам, что у Вандерстайна есть осведомители на материке. В том числе младшие чиновники при французском дворе. Достаточно сказать, что он отвечал, кроме прочего, за обеспечение жильем иностранных гостей, которые давали ему возможность, как я, подслушивать чужие разговоры. Например, о прибытии во Францию Гуроне Бертано, папского посланника, который когда-то жил в Англии и которого теперь посылают сюда, чтобы добиться соглашения между папой и королем Генрихом. По приглашению короля.

Барак решительно покачал головой:

— Король никогда не уступит свою власть Риму.

— Да, — согласился Лиман. — Мастер Вандерстайн был страшно потрясен, когда его посланцы из Фландрии принесли ему такую весть. — Он посмотрел на меня своими темными глазами. — Но этим людям всегда можно доверять. Сейчас Бертано при французском дворе и через несколько дней прибудет в Англию. Это держится в тайне, знают лишь несколько человек при дворе, и среди них нет ни одного, кто хоть немного сочувствует реформам. Королева определенно не знает.

Я взглянул на Джека, который, нахмурившись, теребил бороду. Это была странная, необычайная история, и все же она согласовывалась с тем, что говорил мне лорд Парр — что, несмотря на свою неудачу уничтожить королеву и ее приближенных, консервативная партия не горюет, а ведет себя так, будто у них в рукаве спрятано что-то еще. Если это и есть их козырь, то ставка не может быть выше.

— Когда пришли известия о Бертано? — спросил я.

— Сразу после того, как я рассказал в кружке о подслушанном споре королевы с Кранмером о «Стенании», — ответил Майкл. — И все согласились, что если король решит вернуться под власть Рима, то королева после этого будет смещена. Папа настоит на этом. Но если «Стенание» опубликовать, народ увидит, что король казнит добрую и искреннюю женщину.

Я встал и подошел к окну. Меня охватил ужас. Если то, что Лиман говорил про Бертано, правда, королеве грозит смертельная опасность из нового источника, и она окажется разменной пешкой в гораздо более серьезной игре. В это было трудно поверить. Но, по крайней мере, похоже, кружок Армистеда Грининга не собирался публиковать «Стенание» до падения королевы, а хранил его в типографии Грининга. Они считали это надежным местом.

Барак сказал Лиману напрямик:

— Разглашение того, что король собирается прислать тайного посланника от папы, для широкой публики, конечно, вызовет общественный гнев и, возможно, предотвратит сам визит.

— Да, — согласно кивнул Николас. — Возмущение реформаторов будет страшным.