Питер

Сазонов швырнул старшего на деревянный помост. Глухо застонало дерево. Вдоль узкой пристани к столбам были привязаны четыре лодки. Они слегка покачивались – и в свете фонаря их тени качались на стенах туннеля.

– Сколько тебе заплатили? – спросил Сазонов спокойно. – Последний шанс. Ну! – Он перехватил револьвер за ствол. Старший начал подниматься…

– Я не знаю, о чем ты говоришь… ох!

Сазонов ударил его рукояткой по ключице, услышал хруст – сломал, похоже.

Старший с обмякшей правой рукой рухнул на колени:

– А-а-а! А-а-а!

За спиной Сазонова закричали. Весело, блин, летит время! Все нужно делать на драйве.

– С-сука, – сказал старший адмиральцев. – Мы же с тобой чай пили… ссука, как больно… мама, мама. Я ничего… я…

– Последний шанс, – Сазонов отступил на шаг и поднял револьвер. При целился точно в середину бледного лба. – Считаю до пяти. Раз!

Адмиралец заплакал. Слезы катились у него по щекам, оставляя грязные дорожки, капали с подбородка. Падали, падали.

– Не надо… не надо!

– Сколько тебе лет? – спросил Сазонов.

– Ч-что?

– Опустите оружие, – приказал голос.

Сазонов медленно повернул голову. Вот зараза. Ты-то откуда взялся?

На него смотрело дуло автоматического пистолета. Пистолет держал черный человек.

– Ты еще кто такой? – спросил Сазонов.

– Капитан-лейтенант Кмициц, – представился черный, держа Сазонова на мушке. Обшлага его блеснули серебром. Надо же… Сазонов чуть не выронил револьвер – от неожиданности. Капитан Кмициц был в черном флотском мундире, Сазонов такие только в книжках видел.

– Служба безопасности Адмиралтейской, – сказал капитан. – Опустите оружие. – Он взвел курок. – Я вынужден настаивать.

– Уберу, – легко согласился Сазонов. – Пусть объяснит только две вещи. Откуда это, – он кивнул в сторону рассыпавшихся сигаретных пачек и упаковок с антибиотиками, – и как через этот туннель пронесли украденный с Васьки генератор.

Кмициц повернул голову к стоящему на коленях старшему поста.

– Объясните товарищу, – приказал спокойно. Старший дернулся.

– Это… не мое…

– А чье?! – Сазонов рассвирепел. – Три!

– Я… ничего не брал… не для…

– Не для себя, я понимаю, – сказал Кмициц мягко. Сазонов заметил, как во взгляде капитана зажегся огонек понимания. – А для кого?

– Четыре! – возвестил Сазонов.

Старший уже рыдал в три ручья. Слезы лились из его глаз, на груди расплылось мокрое пятно. Склеившиеся от слез белесые ресницы.

Отвратительно.

– У меня мама… больная… ей… надо…

Еще бы. Антибиотики на вес патронов. Даже просроченные.

Кмициц перевел взгляд на старшего, потом опять на Сазонова. Кивнул едва заметно – продолжай.

– Так кто тебе заплатил? – Сазонов понял намек. – Давай, скажи и все закончится.

– Я… не…

– Не заставляй меня говорить «пять». Пожалуйста.

Старший вскинул опухшее красное лицо.

– Один сказал… – он всхлипнул. – Что им надо успеть сегодня на… на…

– Куда?!

– Я слышал, на маяк…

Сазонов помолчал. Вот и все. Все закончилось. Он опустил револьвер. Хорошая штука «питон». И рукоятка удобная, из пористой резины, не скользит.

– На Маяк – то есть на Маяковскую? – решил он уточнить, хотя это в общем-то уже не требовалось. Но для Кмицица… – Это были бордюрщики?

– Д-да.

– Точно бордюрщики?!

– Да!

– Теперь понятно? – спросил Сазонов у капитана. Тот помедлил и опустил пистолет.

– Вполне. – Кмициц оглянулся. – Мне нужно позвонить. Прикажите своему человеку перестать целиться в этих людей. Этого… – Он поджал губы. С отвращением. – Эту продажную мразь под арест. Попробуем их перехватить на Гостинке.

– Думаешь, получится, капитан?

Кмициц покачал головой:

– Не знаю. Попробуем.

* * *

– В общем, так обстоят дела, – заключил Сазонов. Прошел к столу, лицо вымотанное – даже щеки ввалились. – Это кто? – Он устало кивнул на труп, закрытый брезентом.

– Ефиминюк… Ты мне вот что скажи, – сказал Иван. – Зачем бордюрщикам наш генератор?

Сазонов пожал плечами:

– Не знаю, Ван. Может, у них с «централкой» начались проблемы?

Иван кивнул. Логично. Сойдет как рабочая версия.

– И что ты предлагаешь? Воевать с Площадью Восстания?

– Ага, – сказал Сазонов. – И для начала захватить Маяк. В общем, если поторопимся, к утру успеем.

– Точно, – сказал Иван.

Площадь Восстания – одна из самых старых станций ленинградского метрополитена, построена была в далеком пятьдесят пятом году, еще в стиле сталинского ампира – пышном, монументальном, когда на отделку станций средств и материалов не жалели. С самого начала станция задумывалась как одна из центральных на случай атомной войны, поэтому там в туннелях через каждые двести метров санузлы, дренажные станции и фильтро-вентиляционные установки. И еще куча разных секретных ходов, убежищ гражданской обороны и военных бункеров. По запутанности схема обвязки Площади Восстания соперничает даже с московским метро, а это надо постараться.

Вообще, ленинградское метро строили просто и даже скучно, потому что жидкие грунты, вода и прочие радости, но Площадь Восстания все-таки выделялась почти по-московски изощренной, какой-то даже азиатской запутанностью. Не зря она бордюрщикам досталась, видимо…

Есть тут высший смысл.