Письма молодого врача. Загородные приключения

Почерк был его и манера письма тоже, так что он явно пошел на свойственную ему неуклюжую хитрость, написав от имени жены, чтобы не нарваться на прямой отказ. Любопытно, что обратный адрес был указан как Кадоган-Террас, что в двух шагах от меня.

Мне не хотелось идти, но Винни выступила за мир и прощение. Женщины, ни на что не претендующие, неизменно получают все, так что моя очаровательная женушка всегда добивается своего. Через полчаса я явился в Кадоган-Террас со смешанными чувствами, но добрые все-таки преобладали. Я пытался верить, что отношение ко мне Каллингворта – результат патологии пораженного болезнью мозга. Если бы меня ударил бредящий человек, я бы не обиделся. Вот так я, наверное, смотрю на мир.

Если Каллингворт по-прежнему сохранял ко мне неприязнь, то он искусно это скрывал. Но я по опыту знал, что его веселая и громогласная манера Джона Булля способна скрыть очень многое. Его жена была более открытой, и по ее сжатым губам и холодным серым глазам я смог заключить, что она, по крайней мере, помнит прежнюю ссору. Каллингворт изменился мало и казался таким же оптимистичным и оживленным, как и прежде.

– Я в отличной форме, дружище! – воскликнул он, колотя себя кулаками в грудь. – Играл на прошлой неделе в Лондоне за шотландцев на открытии сезона и пробыл на поле от свистка до свистка. На короткие дистанции бегаю не очень хорошо, ты, наверное, тоже, Монро, а? Но бегаю исправно. Последний матч я запомню надолго, потому что на следующей неделе уезжаю в Южную Америку.

– Значит, в Брэдфилд ты больше не вернешься?

– Слишком уж он провинциален, дружище! Что толку в деревенской практике с какими-то жалкими тремя тысячами в год или вроде того для человека, которому нужен размах? Моя голова высовывалась на одном краю Брэдфилда, а ноги на другом. Там места даже для Гетти не хватало, не говоря уж обо мне! Я теперь занимаюсь глазами, дружище. Глаза – это целое состояние. Человек трясется ради полкроны за лечение груди или горла, но отдаст последний фунт за глаза. В ушах хорошие деньги, но глаза – это золотое дно.

– Как? – вскричал я. – В Южной Америке?

– Именно в Южной Америке! – воскликнул он, меряя шагами убогую комнатку. – Вот послушай, старина! Это огромный континент от экватора до айсбергов, и там нет никого, кто мог бы скорректировать астигматизм. Что они знают о современной глазной хирургии и рефракции глаза? Да и в английской глубинке о них знают немного, не говоря уж о Бразилии. Старина, если бы ты только знал, сколько там по всему континенту косоглазых миллионеров, сидящих на деньгах и ждущих окулиста. А, Монро? Черт подери, я вернусь и скуплю весь Брэдфилд, а потом отдам его официанту как чаевые.

– Значит, ты думаешь обосноваться в большом городе?

– В городе! Да что мне толку от города? Я там весь континент выжму. Буду работать город за городом. Посылаю агента в очередной город сказать, что я приезжаю. «Такое бывает раз в жизни, – говорит он. – Не надо ехать в Европу, она сама к вам приедет. Косоглазие, катаракта, воспаление радужной оболочки, рефракционные нарушения – все, что угодно. Сеньор Каллингворт вылечит все и вся!» Разумеется, они пачками сбегаются ко мне, потом я приезжаю и собираю деньги. Вот мой багаж! – показал он на два огромных баула в углу комнаты. – Это линзы, дружище, вогнутые и выпуклые, там их сотни. Я проверяю зрение, там же выписываю очки и отсылаю пациента восторженно кричать. Затем я нагружаю корабль и возвращаюсь домой, если только не куплю какое-нибудь небольшое государство и не стану им управлять.

Конечно, его слова звучали совершенно абсурдно, но вскоре я увидел, что он проработал детали и у его проектов имелась практическая сторона.

– Я работаю в Баие, – сказал он. – Мой агент обрабатывает Пернамбуку. Когда Баия выжата досуха, я переезжаю в Пернамбуку, а агент плывет в Монтевидео. Так что мы работаем плотно, оставляя за собой шлейф из очков. Все будет работать, как часы.

– Тебе надо будет говорить по-испански, – заметил я.

– Да нет, не нужен никакой испанский, чтобы вонзить человеку в глаз скальпель. Все, что надо выучить по-испански – это «Деньги на бочку, в кредит не лечу». Вот и все.

Мы долго и интересно поговорили обо всем случившемся с нами, но без отсылки к прежней ссоре. Каллингворт не признавал, что уехал из Брэдфилда по причине сокращения практики или из-за чего-то еще, кроме как того, что город был слишком мал для него. Его изобретение пружинно-затворного экрана, по его словам, получило благоприятный отзыв со стороны одной из ведущих частных судостроительных компаний в Клайде, и существовала большая вероятность, что его примут к разработке.