Письма молодого врача. Загородные приключения

Я сразу ее узнал. Я встречался с ней раньше при любопытных обстоятельствах. (Тут доктор Старк Монро переходит к рассказу о том, как познакомился с семейством Лафорс, явно забыв, что сообщал об этом в шестом письме.) Когда нас представили, я понял, что она не узнала во мне молодого врача с поезда. Этому я не удивился, поскольку отрастил бороду в надежде выглядеть немного старше. Естественно, она очень переживала за сына, и мы с Портером поднялись наверх, чтобы осмотреть его. Бедняга! Он еще больше осунулся и пожелтел, чем когда я его видел в первый раз. Мы провели осмотр и сошлись во мнении касательно хронической природы его заболевания и, наконец, откланялись без моего напоминания миссис Лафорс о нашей предыдущей встрече.

Ну, на том бы дело и закончилось, но три дня спустя кто бы ты думал появился у меня в приемной? Миссис Лафорс с дочерью. Мне показалось, что дочка два раза на меня взглянула, когда нас знакомила ее мать, будто бы вспомнила мое лицо, но она явно не могла припомнить, где его видела, а я ничего не сказал, чтобы ей помочь. Обе они выглядели очень взволнованными – у девушки в глазах стояли слезы, и губы тряслись.

– Мы пришли к вам, доктор Монро, в величайшем горе, – сказала миссис Лафорс, – и были бы рады услышать ваш совет.

– Миссис Лафорс, вы ставите меня в довольно затруднительное положение, – ответил я. – Дело в том, что я рассматриваю вас как пациентов доктора Портера и нарушил бы этикет, принимая вас без его присутствия.

– Это он направил нас к вам.

– О, тогда вопрос полностью разрешен.

– Он сказал, что ничем не сможет нам помочь, возможно, вы сможете.

– Прошу вас, скажите, что мне нужно сделать.

Она храбро начала объяснять, но труд облечь беспокойство в слова, похоже, оказался слишком тягостен для нее, и она вдруг стала бормотать что-то нечленораздельное. Дочь наклонилась к ней и поцеловала с выражением любви и жалости.

– Я вам все расскажу, доктор, – проговорила она. – Бедная мама почти вымоталась. Фреду, моему брату, стало хуже. Он стал шуметь и не желает успокаиваться.

– А мой брат-генерал, – продолжила миссис Лафорс, – естественно, не ожидал ничего подобного, когда любезно предложил нам поселиться у него, и, будучи человеком нервным, очень от этого страдает. Так больше продолжаться не может. Он сам так говорит.

– Но что же маме делать? – воскликнула девушка, снова начав говорить. – Нас не примут ни в одну гостиницу или пансион, пока бедный Фред в таком состоянии. А в лечебницу его отдать у нас не хватает духу. Дядя больше не может оставлять нас у себя, и нам некуда идти.

В ее серых глазах читалась попытка храбриться, но уголки губ были опущены вниз.

Я встал и принялся расхаживать по комнате, пытаясь обдумать ситуацию.

– Я вот о чем хотела вас спросить, – сказала миссис Лафорс. – Возможно, вы знаете какого-нибудь врача или частную клинику, которые занимаются подобными случаями… чтобы мы могли навещать Фреда каждый день. Единственное условие – его нужно поместить туда немедленно, поскольку терпение моего брата окончательно исчерпано.

Я позвонил и вызвал экономку.

– Мисс Уильямс, – спросил я, – как вы думаете, мы сможем к вечеру подготовить спальню, чтобы принять больного джентльмена?

Я никогда раньше так не восхищался самообладанием этой удивительной женщины.

– Да, сэр, очень легко сможем, если пациенты оставят меня в покое. Но когда колокольчик звонит тридцать раз в час, трудно сказать, чем станешь заниматься.

От этих ее слов и забавных манер дамы рассмеялись, и дело показалось почти решенным. Я пообещал, что комната будет готова к восьми часам. Миссис Лафорс договорилась, что к означенному часу привезут ее сына, дамы сердечно поблагодарили меня, а пациент на стационаре – это как раз то, что мне было нужно. Я смог убедить миссис Лафорс, что уже занимался подобными больными, подразумевая, разумеется, беднягу «Джимми», сына лорда Салтайра. Мисс Уильямс проводила их до двери и улучила минутку шепнуть им, как прекрасно я справился с тем делом, несмотря на всю свою занятость.

Времени было в обрез, но к сроку мы успели. Ковер, кровать, прочая мебель, шторы – все было принесено и расставлено объединенными усилиями меня, мисс Уильямс и Пола. Ровно в восемь подъехал кэб, и я проводил Фреда в спальню. Как только я взглянул на него, то заметил, что ему гораздо хуже, чем когда я осматривал его с доктором Портером. Хроническая нервная болезнь перешла в острую форму.

Глаза у него были дикие, щеки пылали, губы слегка припухли. Температура у него была 38,9, он что-то постоянно бормотал себе под нос, не обращая внимания на мои вопросы. При первом же взгляде на него мне сразу стало ясно, что я принял на себя очень нелегкие обязательства.