Пируэты (не) для слабаков

– Я… У меня никогда не было мужчины…

Волк выпрямляется, и в его серых глазах удивление сменяется нежностью.

– А ты говоришь, не повезло.

Улыбка впервые за наше знакомство озаряет его скуластое лицо. Он стягивает с себя футболку, обнажив красивое тело: сильное, с кубиками пресса, но не перекачанное. Волк раздевает меня догола, снимает с себя джинсы и трусы. Я закрываю глаза, чтобы не видеть, что там у него между ног. Он тихо смеётся и несёт меня в ванную. Под теплыми струями воды Волк намыливает наши тела мочалкой с душистым гелем.

– Хочу, чтобы ты осталась со мной, – он трётся своей грудью о мою.

Его член упирается мне в живот, и я немею от стыда и удовольствия.

– Я буду заботиться о тебе.

Слёзы катятся по моим щекам.

– Я хочу целовать тебя каждый день. – Он проводит кончиком языка по нижней, целой губе. Спускается к шее, сминая ладонями грудь.

– Мои девочки. – Он втягивает соски по очереди в рот, распаляя во мне желание.

Волк снимает душ с крючка и направляет мне струю между ног. Встаёт на колени и покрывает поцелуями мой живот, спускаясь все ниже. Я дрожу, готовая полностью отдаться ему. Но он резко поднимается, разворачивает меня лицом к стене, и тут же мне на спину изливается и скатывается вниз по бёдрам его семя – густое, похожее на гель.

– Зачем ты тогда ушла? – Зубы Волка небольно прихватывают меня за плечо. Он выключает воду и выбирается из ванны, а я так и стою, уткнувшись лицом в стену. Когда он выходит в коридор, я быстро стягиваю полотенце с горячей батареи и заворачиваюсь в него. Волк возвращается с прокладками, футболкой и плавками.

– Держи, малыш, – он кладёт всё на стиральную машину. – А я пока чай заварю. Или чего покрепче хочешь?

– Чай, то что нужно.

Мне с трудом верится, что этот человек несколько часов назад держал меня за ногу на крыше. Мне хочется верить: он знал, что я не испугаюсь. А вот из лап Дрона оказалось не так просто меня вытащить. Но ведь вытащил. Иначе тот садист добил бы меня, не поморщась.

Я сижу у Волка на коленях, и мы пьём чай. Вернее, он пьёт. Наркоз отходит, и губа болит нестерпимо. За окном еще не рассвело. Стрелки часов на кухне показывают семь утра.

– Глаза слипаются, – Я кладу голову Волку на плечо.

– Пойдем спать, малыш.

Он подхватывает меня на руки и относит в спальню. Уже сквозь сон я ощущаю тепло его губ и ладоней на своем теле.

– Как тебя зовут?

– Алексей. Алексей Волков…

Меня будит тихий шепот:

– Юлька, просыпайся, – голос над самым ухом.

Я поворачиваюсь к Волку и, обвив крепкую шею руками, закидываю на него ногу.

– Не хочу, – говорю с трудом шевеля распухшими, как пельмени, губами.

Я едва терплю ломоту в теле, а о том, как отекло лицо стараюсь не думать.

– Я соскучился, открой глазки.

– С ума сошел, у меня сейчас тот еще видок, – я утыкаюсь носом ему в грудь.

– Глупенькая, ты для меня всегда будешь самая красивая.

Откидываю голову и гляжу на Волка. Он внимательно осматривает распухшие губы и целует меня в щеку.

– Я залечу твои раны, – он садится около меня, стягивает одеяло. – Твою ж мать! Убью его!

Я приподнимаюсь на локтях и охаю: не тело, а сплошной синяк.

– Лежи, сейчас полечим тебя. – Волк соскакивает с кровати, натягивает спортивные штаны и скрывается в дверном проеме.

Мне хочется спать, но я не чувствую себя в безопасности. Выбираюсь из постели, наряжаюсь в чёрную футболку Волка и бреду на кухню. На плите уже греется чайник, а Волк набирает из ампулы лекарство в шприц.

– Зайчиш, тебе отлежаться нужно, – Волк улыбается мне, отложив шприц. Он высыпает серый порошок в чашку и добавляет туда немного воды из стакана. – Сейчас приду.

Я присаживаюсь на краешек табурета и прислоняюсь к стене. Ко мне никто так не обращался. Взгляд и улыбка Волка согревают лучше июльского солнца, но теперь я боюсь за нас обоих.

– Леш, – я впервые пробую его имя на вкус. – Давай уедем куда-нибудь? Сейчас же.

– Куда, например? И к чему такая спешка? – Волк приподнимает рукав футболки, мажет по моему плечу ваткой со спиртом и делает пару уколов. – Не больно?

– У тебя рука легкая, – улыбаюсь я.

– Не знаю, не знаю, – смеётся он.

Улыбка сползает с моих губ, я понимаю, о чем Волк подумал: сколько голов покрошили его кулаки.

– Мы должны уехать, нас не оставят в покое твои… братки, – говорю тихо, но настойчиво.

Волк молчит. Он садится около меня на корточки, обмазывает жижей из чашки и забинтовывает разлитой синяк на моей ноге. Потом берётся лечить мои руки. Вскоре я превращаюсь в мумию.

– И еще… – я куксюсь от боли, когда Волк стягивает с меня футболку и принимается втирать в гематомы на теле очередную мазь. – Я хочу, чтобы ты совсем завязал с этим делом.

– Думаешь, я не хочу, – он утыкается мне в колени головой.

– Что останавливает? – Костяшками пальцев я прохожусь по его смуглой шее и спускаюсь к плечам. Я трепещу от наших соприкосновений.

– Теперь, когда я вывел тебя из-под удара – ничего.

Я в недоумении.

– Ты зря убежала тогда, – Волк выпрямился и прошелся по кухне. – Мне было бы проще договориться с Князем, пока ты лежала раненная.