Пируэты (не) для слабаков

Я не сразу просекаю, что за джип раскорячился посреди дороги и дымит выхлопами. Раньше он мне на глаза не попадался. Разворачиваюсь и, стараясь не выказывать спешки, семеню обратно к своей машине. За спиной раздаётся звук открываемых дверей. Сердце замирает испуганным котенком, и я бросаюсь наутек. Но в ботфортах по льду особо не разгонишься. Грохот шагов преследователей приближается и отдаётся жутким эхом в голове.  Выхватываю пистолет из наплечной кобуры, но доля секунды, и от толчка в спину речу вперед и падаю на колени. Еще мгновение, и я задыхаюсь от нестерпимой боли в вывернутых назад руках. Холод металла касается кожи и на запястьях защёлкиваются наручники.

– Помо… – кричу я, но отключаюсь от удара по затылку.

Рокот двигателя и крен на поворотах приводят меня в чувство. Я лежу на спине, боясь шелохнуться. Перед глазами, завязанными тугой повязкой, расплываются круги и мельтешат черные мушки. Руки затекли, и очень хотелось повернуться набок. Голова лежит на чьих-то ногах, а мои конечности, согнутые в разбитых коленях, на сиденье. Шершавая ладонь ласкают мою грудь, задрав лифчик. Вторая рука гладит меня по волосам. Запах кожаной куртки, сандала и хвои – я безошибочно узнаю человека, чей член красноречиво упирается в мой затылок. Я молчу в надежде подслушать разговор.

– Хочу ее, Дэн, у нее такие грудки! – Волк царапает ногтем горошину соска и проникает рукой мне под джинсы. Я сжимаю бедра, но палец уже раздвигает мои складки и ласкает бугорок. – Она вся течет.

Мое возбуждение смешивается с липким страхом расстаться с девственностью, а может и с жизнью под бандитами.

– Ты чего, братишка? Остынь! Хочешь, чтобы нам в этот раз голову за нее отвернули?

Рука вновь ложится на грудь, а ко мне возвращается способность дышать.

– Я хочу ее! – Волк елозит подо мной.

– Она еще не пришла в себя?

– Нет, ты ей саданул от души.

– Я бы тоже, ей лучше засадил, чем саданул. Но может, нам что-то и перепадет. Ночка предстоит веселая.

Похоже, меня везут прямо к Князю и не просто для плотских утех.

– Какого черта? – Я трусь затылком о член, надеясь распалить желание Волка еще сильнее.

– Лежи тихо! – Волк возвращает лифчик на место, и большим пальцем очерчивает контур моих губ.

– Может договоримся? – Я с трудом сажусь. Руки-ноги трясутся, а голова раскалывается, как с похмелья. – Чего сразу по голове бить?

– Договорилась уже! Рот закрой! – Дэн не миндальничает со мной. – Забыла, как нагрешила?

– Чем? Все ходы записаны, и я чиста, как снег в полях. Впрочем, в жизни всегда есть место подвигу. Конни четко подставил меня.

– Это ты не нам сейчас будешь рассказывать.

Машина останавливается, и Волк развязывает узел на моем затылке. Его серые глаза смотрят плотоядно, и я не понимаю, можно ли вновь зачислить его в союзники. Воспоминания о жарких прикосновениях затуманивают разум. Кровь приливает к щекам, а низ живота сводит судорогой. Уголки губ Волка подрагивают. Всего на долю секунды я вижу того парня, который являлся мне во снах. Ласкового, сильного, смелого, способного заслонить меня от любой беды.

Дэн открывает дверь и за шкирку выдёргивает меня из машины. Фонари не горят, но по редким освещенным окнам девятиэтажек я понимаю, что меня привезли в один из спальных районов. Похоже, на север города. По моим подсчетам сейчас второй час ночи, потому и на улице ни души, даже самые запоздалые собачники уже спят. Звать на помощь – себе дороже. Около двери мусоропровода скучковалась за день гора пакетов мусора. В подъезде прёт сыростью и мочой вперемешку с табачным дымом. Мы молча поднимаемся на лифте. Дэн, широко расставив ноги, пялится на меня, как на кусок мяса в магазине. Волк, прислонившись к стене, изучает раздавленный окурок на полу. Дверь квартиры на последнем этаже открывает короткостриженый светловолосый мужчина в одних джинсах.

– Какая хорошенькая! – Я ощущаю на плечах силу его жилистых татуированных рук. Он прижимает меня спиной к стене, и от одного взгляда холодных как прорубь глаз рана под лопаткой напоминает о себе. – Жалко резать даже. Но мы сначала развлечемся.

– И вам добрый вечер, – я стараюсь выровнять дыхание: «Пробивает специально, гад, до сердца».

– Оставь ее пока, Дрон, – раздаётся насмешливый голос.

Из кухни выходит мужчина лет сорока с зализанными назад черными волосами. Ладно сшитый костюм-двойка сидит на нем как влитой, на шее поблескивает золотая цепь толщиной с палец.

– Здравствуй, Кэнди! Проходи, гостьей будешь.

– В гости по своей воле ходят, а не в наручниках.

– Это смотря к кому, сударыня, – он кивает Волку, и тот тут же освобождает мои руки и чуть пожимает ладонь.