Пируэты (не) для слабаков

Пару месяцев я скрываюсь у родственников в Псковской области, боюсь возвращаться в Питер. Теряюсь в догадках, действительно ли это любовь или Волк меня пожалел и отдал за меня свою жизнь… Хочу отомстить за него. Тоска по его серым глазам и жажда мести приводят меня на исповедь в сельский храм. Убеленный сединами батюшка выслушивает меня, пока я стоя на коленях, давясь слезами, рассказываю ему о себе и Волке. Священник гладит меня по голове, крестит:

– Нам неведомо многое. Быть может, спасая тебя, он свою душу от грехов очистил. Отомстив убийством за убийство, ты не вернешь раба Божьего Алексея, но усугубишь и его, и свою участь. Ему нужна твоя молитва. До конца дней своих поминай его.

В середине марта я возвращаюсь в Питер, обзваниваю все кладбища и нахожу на Южном свежую заснеженную могилу Алексея Волкова. Памятник еще не установлен. Волк смотрит на меня с цветной фотографии в железной рамке, и уголки его губ будто подрагивают.

С остервенением отшвыриваю ногой искусственный венок с черной лентой, на котором золотится надпись: «От братвы». Пятьдесят красных роз ложатся на его место, и огонек свечи загорается в светильнике. Мартовское солнце светит, но не греет. Я сижу на лавочке, вспоминая тепло ладоней Волка и не могу отвести взгляда от серых глаз.

Глава 42

Июнь, 1995

– Манюнь, я скоро вернусь, – Алекс высунул руку из машины и положил ладонь на огромный живот Гели. – Парни не скучайте!

– А вдруг девочки? – цепанула Геля мужа, втирая в плечи солнцезащитный крем.

– Значит, отправишься еще за парочкой, – подмигнул ей Алекс и завёл мотор. – Не сиди долго на улице. Головушка закружится. Приеду, воткну зонт у бассейна. Не вовремя Карим в отпуск попросился.

– Без тебя справлюсь. Где он?

– В гараже… Но лучше я. Вернусь через пару часов.

– В день рождения отдыхать нужно, а не работать. Куда тебя опять несёт? В воскресенье!

– Всё, не ворчи! Вечером покутим от души.

Алекс выехал за ворота и вышел, чтобы закрыть их. Геля помахала ему рукой и вернулась к бассейну. Скинула парео и пальцами ноги потрогала воду.

– Холодная.

Геля опустилась на колени, побрызгала на тело прохладной водой и умыла лицо. Замотала голову полотенцем и легла в шезлонг. Она мечтала о том дне, когда снова сможет лечь на живот. Дети толкались не переставая. Предположение Алекса, что в животе у неё два парня, походило на правду. Геле казалось, что они дерутся друг с другом. Июньское солнце пекло беспощадно. На персиковый компот слетелись осы. Их жужжание досаждало. Геля, накрыв пиалу журналом по вязанию, с трудом выбралась из шезлонга. Переваливаясь с боку на бок и подперев поясницу руками, она пошла в гараж. В нос ударил терпкий запах. Пластиковая канистра с плохо закрученным колпачком валялась на полу. Из неё вытекала струйка густой тёмной жидкости, образуя маслянистую лужу.

– Фарух… – Геля осеклась, вспомнив, что он сломал ногу и уже неделю валяется дома.

На верстаке лежала старая футболка Алекса. Геля потянула её за рукав и, кряхтя, опустилась на колени. Подняла канистру и бросила тряпку поверх лужи. «Аннушка уже разлила масло, – проворчала она, наблюдая, как вязкая жидкость, вместо того чтобы впитаться, затекает под верстак. – Где-то тут должна быть швабра».

Геля с трудом поднялась и огляделась. Одну стену занимали закрытые хозяйственные стеллажи. Алекс во всём любил порядок. Геля открыла первую дверцу и с любопытством заглянула внутрь.

В первых двух шкафчиках хранились детали для машины. Табличка соответствовала. На третьем висела табличка: «В утиль». Геля хотела пройти мимо, но ей стало интересно, что же Алекс сразу не смог донести до мусорного контейнера. На полках лежали старые вещи. Вдруг среди них она увидела свою сумку. Любимую синюю сумку, с которой она вернулась в тот злополучный день к дому отца вместе с Кэнди.

В ушах застучала кровь, даже дети перестали драться. Геля неуверенно потянула сумку за лямку, будто там лежала бомба. Прошлое возвращается? Мысли об Артуре до сих пор не давали ей покоя. Может сунуть эту дурацкую сумку обратно? Геля прижала её к груди и вернулась к шезлонгу. Сердце билось раненной птахой. Медленно Геля открыла молнию. Глаза её округлились от удивления. В сумке лежала пачка писем. Дрожащими пальцами Геля вытащила один конверт и забыла, как дышать. Отправитель не написал свой адрес, но даже без почтового штампа, она поняла бы от кого письмо. Слёзы градом покатились из глаз. Геля достала всю пачку. Писем оказалось двенадцать штук. У каждого конверта сбоку оказался срезан край. Геля вынула сложенный вчетверо листок бумаги, исписанный с одной стороны торопливым, округлым почерком:

«Дорогая, любимая, моя мышка! Как ты там? Каждый день я задаюсь этим вопросом. Каждый день жалею, что не отвёз тебя к себе домой. Ты не отвечаешь на телефон. Но я надеюсь, что ты просто ещё не вернулась домой. Моя родная, я живу воспоминанием дней и ночей, что ты подарила мне. У меня осталась красная резинка с твоих волос. Я ношу её на запястье. Это мой талисман. Ты в моём сердце.