Пируэты (не) для слабаков

– Хорошо. Давай так, – деловой тон возвращается к Алексу, – ты переезжаешь с детьми домой. В свой дом. Документы, ключи я тебе отдам. Привезу Ирину к тебе. Фати с тобой?

– Да.

– Хорошо. Она тебе поможет с пацанятами. С деньгами помогу. Поживи, подумай. Как лучше: со мной или без меня.

– Ты серьёзно? – тихо спрашивает Геля.

– Абсолютно.

– Что взамен?

– Ты разрешишь мне навещать детей.

Раздаётся плач Медвежонка. Я голоса братьев уже научилась отличать. А внешне парни и так разные, Гусь светлокожий, а Медвежонок – смугляш.

– Знакомься, это твой второй сын, – в голосе Гели слышится злорадство.

– Крепыш тоже! А глаза… Глаза у него мамы моей, – Алекс не даёт жене ввернуть шпильку.

– Дай покормлю.

Плач стихает и слышится причмокивание.

– Я согласна, но у меня есть тоже одно условие.

– Геля, ты просто мадонна с младенцем! Проси, что хочешь.

– Ты и пальцем не тронешь Юлю.

– Да не трону я твою Юлю. С братцем бы её познакомил. Вот это была бы идеальная пара.

Выдыхаю с облегчением. Похоже, столковались. Прячу пистолет в ящик и отодвигаю занавеску, висящую вместо двери.

– Мадам твоя тебя так и не покормила. – Снимаю с сушки тарелку и кладу картошку, зажаренную с луком и грибами. Кидаю сверху котлету. – Держи, сваха.

Эпилог

Геля поправила шерстяной клетчатый плед на коленях матери. В последние дни августа солнце грело уже по-осеннему. Высокие сосны плохо пропускали его лучи на широкий двор Костровых. Лилово-розовые хризантемы грустно покачивались, будто грустно кивая, от лёгкого дуновения ветра с залива.

– Фати приготовила тебе баклажановые рулетики, будешь? – Геля присела на корточки около матери и сжала её ледяные пальцы в руках. – С орешками и чесноком.

– Ты очень добра ко мне. И Фати, – мать погладила Гелю по волосам. – Поем с удовольствием. Как наши малыши?

– Сегодня соревновались, кто громче крикнет.

Мать после возвращения домой начала улыбаться. В то, что Геля её дочь, она верила на слово.

– Геля, тебя Алексей к телефону, – крикнула Фатима с крыльца.

– Передай, что я не могу подойти.

– Я всё слышу. Открой или хотя бы возьми трубку, – раздался голос Алекса из-за забора.

У Гели перехватило дыхание. Именно в этот день она хотела видеть мужа меньше всего. Геля подошла к воротам и, прислонившись к ним спиной, крикнула.

– Пущу, если ты подпишешь бумаги о разводе.

– Согласен, – неожиданно легко согласился Алекс.

Геля прошла к калитке и распахнула её. На пальце мужа висела корзина, полная роз. Нежные лепестки белых бутонов будто кровоточили, усыпанные по краям розовыми прожилками. Геля похолодела и исподлобья взглянула на Алекса:

– Ты издеваешься?

– Нет, – смутился Алекс. – Это знак любви и уважения к тебе. Ты хорошеешь с каждым днём, маленькая.

Геля потёрла ладонью лицо и, никак не отреагировав на слова мужа, кивнула в сторону дома:

– Пойдём.

– Здравствуйте, Ирина! – Алекс помахал рукой матери Гели. – Рад видеть вас в добром здравии.

– Заткнись, – процедила Геля сквозь зубы.

– Фати, – Алекс замер перед крыльцом и развёл руки в стороны, – вижу твоя коллекция халатов пополнилась. Чудесный узор.

Алекс проскочил в дом мимо своей бывшей кухарки, застывшей с видом оскорблённой добродетели.

Геля прошла в гостиную и села на диван. Радушное выражение исчезло с лица Алекса. За год здесь ничего не изменилось. Только теперь Геля сидела на диване, закинув ногу на ногу, а он стоял перед ней на ковре. На нём он лишил её девственности и отдал друзьям.

– Я хочу увидеться с детьми.

– Они спят, – холодно ответила Геля. – На столе их свидетельства о рождении. Можешь ознакомиться.

Алекс стремительно подошёл к столу и подхватил документ голубого цвета:

– Ну-ка, ну-ка… Глеб и… – задохнулся он от возмущения и взглянул на второе свидетельство. – Глеб и Борис Костровы?

Алекс треснул кулаком по столу:

– Ты лишила моих детей не только фамилии, но и отчества?

– Так будет лучше, – поджилки Гели тряслись, но она была непреклонна. – Просмотри документы на столе и подпиши.

Алекс закусил губу и изучил заявление о разводе и прочие бумаги.

– Хорошо подумала?

– Да, – выдохнула Геля. Она вложила в это слово всю боль, пережитую за год.

В руке Алекса сверкнула серебристая ручка. Он поставил размашистые подписи везде, где стояли еле заметные карандашные галочки. Опустив голову, Алекс шагнул к двери, но вдруг бросился к Геле и сжал её в объятьях:

– Прощай, маленькая моя. Я и сам пришёл сегодня сказать тебе «прощай».

Геля едва сдерживала рыдания.

– Ты… Больше не любишь меня? – вырвалось у неё против воли.

– Я не вижу смысла жить без тебя, – Алекс тяжело сглотнул. – Пообещай, что будешь счастлива.

Слёзы заструились по щекам Гели. Алекс нагнулся, чтобы поцеловать её. Мятное дыхание коснулось лица, но его губы лишь тихо прошептали:

– Люблю.

Алекс бережно усадил Гелю на диван и выбежал в коридор. Она, как привязанная, выбежала следом. Алекс быстро пересек двор и столкнулся в калитке с мужчиной.

– Матвей! – раздался крик матери.

Геля осела на ступени крыльца. Она с удивлением переводила взгляд с одного родителя на другого.