Пир

— Зато мне, например, не плевать, — сказала Аннабел, — а я не такая уж древняя.

Ей было тридцать два, ему двадцать семь.

— Ладно, пока похожу, на пробу, — сказал Роланд. — Может, ты и права. Но какие, собственно, возражения?

— Вид такой, как будто ты много часов проторчал у парикмахера, — сказала Аннабел.

— И проторчал.

— Но они же отрастут моментально. И сколько еще часов тратить придется, чтоб такое поддерживать. Нет, я не говорю, — спохватилась она, — что тебе не идет. Ты просто прелесть с этой прической.

— Спасибо. Рад слышать. А то я сам себе надоел.

— Ты принадлежишь к восемнадцатому веку, — сказала она. — Тогда мужчины дико носились со своими волосами, париками. Можешь убедиться по портретам. Психологически ты принадлежишь к восемнадцатому веку.

— Ты уж как-то говорила. Забыл только, в какой связи.

— В той связи, что я сама из восемнадцатого века. В основном мои взгляды оттуда. Потому мы с тобою так и дружим, наверно. Мы оба на генном уровне перемахнули девятнадцатый век.

7

Задолго до того, как Маргарет Мерчи встретила Уильяма Дамьена во фруктовом отделе «Маркса и Спенсера» на Оксфорд-стрит — почти за два года до этого, — она сидела с родителями и дядей в Сент-Эндрюсе, в захламленной гостиной Черненького Дома с башенкой, куда достигал гул Северного моря. Стоял дивный октябрьский день; райское сияние шотландской осени прохватывал звонкий холодок, милый сердцу всякого, кто не прочь померзнуть, как большинство шотландцев.

— И что же ты мне посоветуешь, дядя Магнус? — спросила Маргарет.

Магнус, единственный из всех Мерчи, обладал творческим воображением, но, к сожалению, он был сумасшедший и проводил свои дни в лечебнице Джеффри Кинга, заведении для умалишенных Пертшира, откуда обычно по утрам в воскресенье его на весь день забирали в Черненький Дом. Магнус был неизлечим, но современной медициной делалось все возможное, дабы его состояние облегчить. Сразу было видно, что он сумасшедший. Большой, жадно ел. Одно время он так буйствовал, что невозможно было держать его дома, но, благодарение таблеткам, буйствовать он перестал. У него и всегда-то перепадали полосы относительной вменяемости, по нескольку часов подряд полной здравости, а то и целые дни. И вдруг, ни с того ни с сего, опять начинается бред.

Во многих семьях имеется по крайней мере один абсолютный безумный член, в лечебнице он или нет. Правда, в этих семьях обычно не советуются с сумасшедшими, даже если у тех полоса вменяемости; от них не ждут указаний. С Мерчи дело обстояло иначе.

Дэн и Грета Мерчи свято верили в мудрость Магнуса, старшего брата Дэна. Грета сознавала: он вдохновлен свыше.

— В Средние века, — говорила Грета, — сумасшедших считали Божьими людьми.

— И он же мой брат, — скреплял Дэн. — Не может он быть уж до того сумасшедшим.

— И человек с сильной волей всегда может принести пользу, — рассуждала Грета. — Можно свою силу воли так употребить, чтоб то, что было неправильно, стало правильно. Всем известная вещь.

Тут Дэн привел мысль святого Фомы Аквинского, которая, как многое другое в учении этого философа, не выдерживает испытания практикой: «Не д'oлжно, — писал святой Фома, — обращать внимание на то, ктоговорит, но на то, чтоговорится, д'oлжно обращать внимание».

Грета подвела черту:

— Эта лечебница стоит нам кучу денег. Так давай хоть немножечко и сами попользуемся.

Собственно говоря, Магнус содержался в частной клинике на свои личные средства, но для Греты и Дэна это не составляло существенной разницы.

Магнус был их гуру вот уже шесть лет. Это он предписал ход действий, который вызвал скандал в семействе Мерчи.

У него была окладистая борода. Ярко-синей, атласно серебрящейся курткой, кожаными черными штанами плюс наимоднейшие темные сапоги грубой кожи, сложнейшей работы, о четырех перекрестных ремешках с тисненным спереди именем Штайнер, Магнус подавлял семейство по воскресеньям.

Престарелая матушка Мерчи лежала тогда больная в эдинбургском доме для престарелых. Сумасшедший Магнус и Дэн были единственные ее сыновья. Было еще три дочери, причем две незамужних и совершенно необеспеченных. Третья жила в Кении, где у мужа был бизнес.

Все знали, что старая угасающая миссис Мерчи отказала свое состояние пятерым своим детям, всем поровну. Она ясно это обозначила. В старомодном шотландском завещании странновато, но четко упоминалось о «равной доле всем чадам». Завещание было составлено давным-давно, в 1935 году, по смерти супруга.

— Устарело, — объявил Магнус. — Кстати, моя часть мне не нужна. Все равно главе сумасшедших пойдет.

Так отнесся он о главе попечительского фонда, ведающего средствами умалишенных.

— Ах, но ты же поправишься, — сказал Дэн. — Выйдешь, нормальный будешь.