Пилсудский

Уже на следующий день Свитальский провел совещание со Славеком, Пристором, Славой-Складковским, Беком и Матушевским, первым пунктом которого был вопрос о пропагандистской деятельности Беспартийного блока. И если накануне Пилсудский давал поручение премьеру, то теперь в этой роли выступал глава кабинета. Он заявил, что, поскольку в данный момент сейм и пресса не критикуют правительство, у него «нет повода лезть на стенку. Но зато сейчас может начать свой пропагандистский марш ББ. Темой пропаганды для ББ могут быть нападки на сейм, в частности, потому, что это беспокоит правительство, затем конституционный вопрос...»[243]. Фактически это был приказ руководителю сеймовой фракции Беспартийного блока Славеку ближе всех других стоявшему к маршалу. Совершенно очевидно, если бы Пилсудский 21 апреля имел в виду только ББ, то он пригласил бы к себе его лидера. Этот пример очень важен для понимания механизма функционирования режима санации. Совершенно очевидно, что никто, не считая Пилсудского, не имел жестко закрепленного места в иерархии. Следующим за вождем был тот, через кого маршал передавал свои приказы и инструкции.

Создание «правительства полковников» и отсутствие с его стороны каких-то нападок на парламент, с одной стороны, не могли не породить у сейма убеждения, что его скоро распустят. С другой – левая часть сейма не исключала возможности договориться с правительственным лагерем о взаимодействии. Теряясь в догадках относительно будущих шагов режима, доверительные контакты с премьером и даже с Пилсудский попытались установить руководители ППС. В первой половине мая к Свитальскому с просьбой о неофициальной встрече обратились видные деятели ППС Томаш Арцишевский и Мечислав Недзялковский. 24 июня в Бельведере Пилсудский принял по его просьбе Дашиньского, который выступал не как маршал сейма, а как один из лидеров ППС. Эта встреча подтвердила точность наблюдения Пилсудского, что новый сейм «не утратил амбиций правления»[244]. По словам диктатора, Дашиньский предложил сформировать устойчивое парламентское большинство в составе Беспартийного блока, ППС и крестьянских партий. Акция Дашиньского свидетельствовала о его полном непонимании сути режима, не собиравшегося идти ни на какие коалиционные соглашения, связанные с торгом, уступками, компромиссами. Ответ Пилсудского был совершенно предсказуемым: «...Не будучи главой кабинета, я предпочитаю этот разговор переадресовать премьеру, г-ну Свитальскому, полагая, что он может лучше, чем я, заняться этим вопросом, а относительно Беспартийного блока я посоветовал ему пойти естественным путем – к председателю этого клуба г-ну Славеку»[245]. Ответ диктатора полностью подтверждал зафиксированное 12 февраля 1929 года наблюдение Свитальского, что комендант не желает договариваться с сеймом. О непримиримом отношении Пилсудского к парламенту свидетельствовало и его выступление 26 июня перед государственным трибуналом по делу Чеховича, выдержанное в весьма грубой форме.

Но на досрочный роспуск сейма Пилсудский по-прежнему не решался. Как всякий много переживший человек и опытный политик, он не мог не понимать, что в результате возникнет совершенно новая политическая реальность, точные контуры которой предсказать невозможно, если не провести солидной предварительной подготовки. В этом он убеждал и своих сторонников, полагавших, что сейм настолько слаб, что его можно без всяких проблем распустить. Официально с Пилсудским солидаризировались его ближайшие политические помощники. Об этом свидетельствует, например, выступление премьера Свитальского 30 апреля 1929 года на обеде с группой сенаторов от Беспартийного блока. Он высказался против роспуска сейма и октроирования конституции, поскольку общественное мнение неустойчиво: сегодня оно за роспуск, а завтра качнется в другую сторону и всю вину возложит на режим. Поэтому лучше действовать не спеша, естественным путем внедряя новые формы политической жизни.

О том, что в действительности Свитальский был настроен по-иному, указывает совещание у Пилсудского 1 июля 1929 года с участием премьера, Славека и Пристора. На вопрос маршала, проводить ли решительную схватку с сеймом в текущем году или отложить на более поздний срок, все три его ближайших соратника высказались за первый сценарий, причем считали, что это нужно сделать как можно скорее. Но Пилсудский с ними не согласился. Вот его окончательное мнение, озвученное на одной из встреч со Свитальским и Славеком: «Комендант считает, что, несмотря на глупое польское общество, которое хотело бы или немедленного роспуска сейма, или октроирования конституции, проводимая комендантом политика в отношении сейма, заключающаяся в том, что есть сейм и нет этого сейма, что конституционные принципы не нарушаются, дает Польше большие плюсы в международных отношениях»[246].