Пилсудский

Выбор противником наступательной тактики подтолкнул Пилсудского к корректировке стратегии. Понимая, что время работает на оппозицию, не обремененную необходимостью сокращать государственный бюджет, он посчитал опасным для режима дальнейшее откладывание решения вопроса о судьбе сейма. 28 ноября 1929 года на встрече с премьером и председателем парламентской фракции Беспартийного блока Пилсудский изложил свой план дальнейших действий. Он считал, что следует сконцентрировать усилия на двух направлениях. Во-первых, учитывая международные и внутренние обстоятельства, постараться, чтобы бюджет все же принял сейм. Во-вторых, добиться перехвата политической инициативы правительством. Именно кабинет должен определять стратегию взаимоотношений с сеймом, пока тот не примет бюджет, «и тогда можно с этим сеймом делать все, что захочется. Принципиально следует исходить из того, что эта бюджетная сессия – последняя для этого сейма». Пилсудский высказался также и по вопросам тактики ускорения процесса прохождения бюджета в сейме. Для этого он намеревался сделать вид, что лично для него важнейшим является конституционный вопрос, поэтому для его решения он готов пойти на большие уступки. Тревожила его и возможность вынесения сеймом вотума недоверия правительству. Для предотвращения этой угрозы он считал возможным припугнуть сейм роспуском или же воспользоваться парламентскими методами, «произнося речи и затягивая дискуссию с помощью обсуждения каждого правительственного заявления». Сам же Пилсудский планировал вступить в борьбу с сеймом в марте 1930 года[249].

Спустя неделю после этого совещания началось практическое осуществление плана Пилсудского. Случилось событие, которого опасался маршал. 5 декабря, в день начала работы сейма, партии Центролева внесли предложение о вотуме недоверия кабинету Свитальского и на следующий день приняли абсолютным большинством голосов. Президент утвердил отставку, страна оказалась без правительства. Это не был правительственный кризис в точном понимании этого слова, потому что за вотумом недоверия не последовали переговоры его инициаторов о создании собственного кабинета. Правда, они заявили, что не будут возражать, если президент поручит кому-нибудь из представителей оппозиции сформировать правительство, но дальше этого не пошли, оставив инициативу Мосьцицкому Тем самым сейм как бы подтвердил исключительное право президента, а фактически Пилсудского, определять весь состав кабинета. Добившись отставки Свитальского, оппозиция исчерпала свой наступательный потенциал. А это автоматически отдавало инициативу Пилсудскому, накопившему к этому времени огромный опыт борьбы с оппозицией.

Августовская новелла 1926 года ограничивала время работы парламента над бюджетом пятью месяцами, и если он его не успевал утвердить, то это должен был сделать президент своим декретом. Таким образом, правительство не могло остаться без бюджета. Один месяц из отпущенного парламенту срока уже прошел. Заставить парламент интенсивнее работать над бюджетом Пилсудский мог, и далее препятствуя его работе. Согласно парламентским обычаям во время правительственного кризиса работа депутатов приостанавливается. Поэтому чем дольше сейм бездействовал, тем меньше у него оставалось времени для работы с правительственным проектом государственных расходов. А если бы парламент бюджет вовремя не одобрил, то тогда у санации был бы повод заявить, что сейм не хочет исполнять свои конституционные обязанности. Пилсудский знал, что опытные парламентарии это понимают и поэтому постараются лишить режим этого аргумента, приняв бюджет вовремя. Сам он в это время избегал делать какие-то громкие заявления или высказывать угрозы в адрес сейма. Лишь президент демонстрировал активность, ведя переговоры с руководителями палат и парламентских клубов. Но последнее слово было за Пилсудским.

Лишь 21 декабря 1929 года появился реальный кандидат в премьеры – все тот же Бартель. Новый кабинет был приведен к присяге 29 декабря. Есть интересное свидетельство, записанное со слов Бартеля, о том, как Пилсудский уговаривал его принять этот пост в четвертый раз. Первоначально с этим предложением к нему обратился президент, но профессор своего согласия не дал. «Однако после этого он был вызван к Пилсудскому и там сдался перед настойчивыми просьбами великого человека, к которому он глубоко привязан. „Если бы вы были на моем месте, – сказал он, – то и вы бы не могли отказать“. Я сидел рядом с ним, он очень трогательно провел своей рукой по моему колену и грустным голосом обратился ко мне с такими словами: „Пан Казимеж, я очень болен, может, мне даже придется умереть, и я бы хотел, чтобы после моей смерти был сильный человек, который сумеет защитить мою честь. Этим человеком можете быть только вы“. Эти слова, – продолжал Бартель, – глубоко меня потрясли и развеяли все мои сомнения, я был совершенно разоружен и не способен к малейшему сопротивлению воле коменданта»[250]. Радикальных изменений в составе правительства не произошло.