Пилот штрафной эскадрильи

Михаил заложил вираж влево, подправил курс по компасу. Еще через полчаса внизу, как и было сказано командиром, тускло засветились огни — пятиточечный конверт.

Михаил убрал газ, спланировал, прошелся над площадкой. Похоже, длины хватает. Он развернулся и с ходу притер самолет возле одного из костров.

Из темноты вынырнули партизаны — обыкновенного вида мужики, без всяких красных ленточек на шапках и фуражках, как их иногда показывали в кино.

Едва Михаил и Василий выбрались из кабин, их бросились обнимать и расспрашивать о положении на фронтах.

— Газетки свеженькой случайно не привезли, хлопцы?

— Нет. Промашку дали, извините. В следующий раз обязательно привезем. А сейчас по-быстрому разгружайте машину. Нам вылетать надо: через полчаса сюда другой самолет сядет.

Партизаны быстро разгрузили оба контейнера, а на освободившееся место погрузили двух раненых, подвезенных на подводе.

Михаил, не мешкая, взлетел — надо было успеть освободить поляну. Никакого освещения, кроме костров, нет, и столкнуться — пара пустяков. Да и летняя ночь коротка, а успеть на свой аэродром нужно до рассвета.

Когда сели, подрулили ближе к санчасти. Там раненых уже ждали — на носилках перенесли в избу к медикам. Рядом стоял санитарный фургон. Вероятно, по прибытии следующим самолетом еще одной партии раненых их отправят в госпиталь.

Механики оттащили самолет Михаила на стоянку и загнали его под деревья.

Михаил взобрался на центроплан, открыл крышку бензобака и сунул туда веточку. Вытащив, увидел, что бензина в баке осталось едва-едва — смочен оказался самый кончик ее. Сегодня еще ночь безветренная, а что будет, если ветер поднимется?

В подтверждение его тревоги на посадку зашел очередной У-2. Мотор его работал неровно, с перебоями, а на планировании просто заглох — закончился бензин. Михаил мысленно похвалил себя за предусмотрительность — за то, что распорядился после прогрева двигателя долить в бензобак самолета еще немного бензина.

Летчики и механики с тревогой ждали остальных самолетов.

Возвратились все, но бензина в баках не было, и кто-то планировал с уже заглохшим мотором, у других он глох на пробеге уже после посадки. Кроме Михаила только один самолет сел нормально, сам вырулив на стоянку.

Глава 10

Ближе к вечеру Михаил направился на стоянку женской эскадрильи — искать Веру. Механики, техники и пилоты смотрели на него с некоторым удивлением, но никакой враждебности, презрения или даже просто недовольства к появлению штрафника на их стоянке не выказывали. Наоборот, кокетливо постреливали глазками.

У Михаила глаза разбежались — сколько симпатичных женщин и девушек здесь было.

— Товарищ Борисов, вы не меня ли ищете? — улыбнулась одна из девушек.

— Откуда вы фамилию мою знаете? — удивился Михаил.

— Как же нам вас не знать, после того как вы двум нашим летчицам жизнь спасли и из вражеского тыла их вывезли?

Что и говорить, внутренне Михаил был польщен.

— Нет, девушки, не вас — мне бы Лебедеву Веру увидеть.

— Тогда вам туда. — Девушка показала рукой вправо.

Следуя ее направлению, Михаил вышел в лесу на землянки. Кто в них обитал — было ясно с одного взгляда на веревки для сушки белья. На веревках, натянутых между деревьями, сушилось белье — трусы, чулки, бюстгальтеры.

Михаил остановился. Ему вдруг стало как-то очень неудобно — вроде как в чужую интимную жизнь вторгается.

— Ну что ж вы остановились? Смелее! — раздался женский голос.

Михаил обернулся. Сзади его догоняла красивая чернявая девушка.

— Вам же Лебедева нужна?

Михаил кивнул. Вот ведь женское племя: стоит только на их территории появиться, и уже вся эскадрилья знает — кто и к кому пришел.

Девушка проводила его до землянки и постучала в закрытую дверь:

— Девушки, к вам гость — мужчина. Можно?

Дверь открылась, и на пороге появилась Вера. Увидев Михаила, она смутилась.

— Проходите.

— Здравствуй, Вера. И вроде мы уже на «ты» перешли…

Михаил прошел в землянку, сел на грубо сколоченный табурет. Все-таки сразу видно, что здесь женщины обитают: зеркальце на столе, расческа, да и пахнет в землянке не так, как у мужчин.

— Что же вы меня забыли, Сергей? Два дня не появлялись!

— Полеты! К партизанам вчера летали — еле назад дотянули! Уж больно далеко — две сотни километров в одну сторону.

— Далеко, на пределе, — профессионально оценила Вера.

— Железная дорога помогла. Рельсы блестели, вот по ним, как по нити Ариадны, и добрались до лагеря.

— Вы и про нить Ариадны знаете? — удивилась Вера.

— Вы что думаете, что я всю жизнь штрафником был и книг не читал? — слегка обиделся Михаил.

— Мало кто знает сейчас мифы и легенды Древней Греции, — с сожалением заметила Вера.

— Ну да, больше пролетарского писателя Пешкова читают.

— Что-то я не припомню такого…

— Вот так, а еще учитель. Это же псевдоним Горького, который Максим.

— Ой, мамочки, все война из памяти вышибла! Точно!

Дальше разговор перешел на поэтов. Вера все больше о Пушкине и Лермонтове говорила, а Михаил — о Есенине и Цветаевой. Даже некоторые стихи вспомнил — не все еще забыл.