Пик

— Потому что, скорее всего, ни я, ни Джек, ни Уилл не попадем на вершину. А кому-то надо твое восхождение снимать.

Они все были отличные альпинисты. Мне в голову не приходило, что они могут и не попасть наверх.

— Попробовать мы попробуем, — сказал Джек, — но кто может поручиться, что у нас получится?

— Я на Эвересте уже третий раз, — сказал Джей-Эр. — Самое высокое, куда я забирался, — местечко чуть выше Шестого лагеря. Мы повернули назад из-за погоды, и все. Я тебе дам одну из наших мини-камер. — Он посмотрел на часы. — Встречаемся с тобой и Запой у штаба через четверть часа, а потом идем в лагерь носильщиков — снимать.

Они встали и вышли из палатки. Я глянул на Запу:

— Джоша видел?

— Он пошел со своими на гору — тренироваться. Видимо, я состроил недовольную мину — Запа некоторое время разглядывал меня молча, потом спросил:

— Ну, что ты думаешь теперь про Джоша? Вы некоторое время провели вместе...

— Да ну, это разве время, — сказал я, уходя от ответа. Запа отхлебнул из кружки:

— Понимаешь, в чем дело: он бы и рад по-другому, но не может.

— Ты о чем?

— Он нашел себя в скалолазании. Он действительно блестящий альпинист, каких мало. И влюблен в это дело по уши. Не всякому удается найти себе такое занятие.

— А когда ты постарел и больше не можешь ходить в горы — что делать?

Запа рассмеялся:

— Обычно альпинисты не доживают до старости.

— Ну, ты дожил.

— Так я бросил ходить в горы.

— А почему?

— Дети выросли, деньги мне больше были не нужны.

— Ну ты же не только ради денег в горы ходил.

— Еще бы, но если бы мне не платили, я бы шагу наверх не сделал. Ты-то лазаешь ради интереса, а шерпы — ради денег для семьи.

— Так ты здесь, чтобы научить Сунджо работать шерпом.

— Нет. Я здесь, чтобы Сунджо никогда не пришлось работать шерпом.

— В смысле?

— Я знаю, ты зол на меня, что я не раскрыл тебе свои планы с Сунджо. А еще ты зол на Сунджо, что он не сказал тебе, что я его дед.

— А какое все это имеет отношение к тому, что ты только что сказал? Что ты не хочешь, чтобы Сунджо стал шерпом?

— Сначала ни я, ни Сунджо не могли всего сказать. Он сам не знал, что у меня на уме, я ему открылся только в ПБЛ. А я ему тоже ничего не мог сказать, пока не увидел своими глазами, как он работает на горе. Если он взойдет на вершину, о нем станут говорить везде в Непале, его будут знать в каждом доме — и благодаря этому он сможет вернуться в школу. И, надеюсь, ему больше никогда не придется ходить в горы.

— А его свидетельство о рождении подлинное?

— Да. Сунджо старше тебя на неделю.

— А что, если я тоже взойду на вершину? Запа пожал плечами.

Я надеялся на другой ответ.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — сказал я. — Никогда нельзя заранее сказать, кого гора пустит, а кого нет.

Запа улыбнулся, встал из-за стола.

— Увидимся у штаба, — сказал он и вышел из палатки.

— Я взойду на вершину, — сказал я ему вслед. Разговор был странный, но по неясной причине благодаря ему я смог прийти в себя. Я вдруг снова осознал, что скалолазание, хотя в твоей команде может быть много других людей, — все равно индивидуальный спорт. Твои ноги, руки, мускулы, выносливость, воля — только твои, никто их у тебя не отнимет. Товарищ по команде может тебя подбадривать, даже удержать тебя от падения в пропасть, но никто не сможет завести тебя на вершину — только ты сам. Только ты сам.

Завтрак я доедал в куда более приподнятом настроении. У штаба меня ждали киношники и Запа, а вот Холли не было.

— Она уже в лагере носильщиков, — объяснил Джей-Эр. — Доктор Кригер выдала для Сунджо кое-какие лекарства, но сама она не могла сходить к нему — капитан Шек сразу бы понял, что дело нечисто. Доктора альпинистов не лечат носильщиков. Поэтому послала Холли.

Видимо, гора преобразила не одного меня. С тех пор как мы поднялись в ПБЛ, Холли было не узнать. И из слов Джей-Эра было ясно, что не я один это заметил. Говорила она все так же крикливо и одевалась так же по-уродски, но в ПБЛ она за мной ухаживала, а теперь помогала Сунджо. Не думаю, что она согласилась бы носить кому-либо лекарства в тот день, когда впервые прибыла в базовый лагерь.

Джей-Эр протянул мне крошечную камеру, размером с кусок хлеба.

— Выглядит на первый взгляд невзрачно, — объяснил он, — но на большой высоте работает надежно, да и видео снимает очень хорошее. Качество ниже, чем у нашей обычной камеры, но ее мы не сможем затащить наверх — слишком тяжелая.

Он показал мне, как наезжать и отъезжать, как кадрировать, как пользоваться встроенным микрофоном, как менять карту памяти. На каждую карточку можно было записать ролик длиной около часа.

— Если надо записывать голос, нужно стоять как можно ближе к говорящему, — добавил Джек. — Особенно если сильный ветер. При этом все равно придется орать.