Пифагор

   — Таковы их обычаи. И конечно, есть собак, да и не только собак, но и других животных — это варварство, но с ним надо бороться не оружием, а убеждением. Однако довольно об этом. Скажи, Мисдес, когда тиряне отмечают великий праздник Мелькарта?

Финикиец разгладил пальцами морщины на лбу.

   — Праздник будет через четыре дня. А что?

   — Просто так. Был я в Тире как раз в этот день. Хотелось проверить, не изменила ли мне память. Как сейчас помню. В проливе между Тиром и материком корабли всех основанных Тиром колоний, ночью же в гавани — факельное шествие. Удивительное торжество — единение рождённых от одного корня. Такое же не мешало бы ввести и эллинам.

Абдмелькарт

Полдня корабли шли, не теряя из виду берег, сверкавший подобно створке драгоценной раковины. Кажется, именно здесь родилась Афродита, сделав остров привлекательным для обитателей Азии и Европы, селившихся рядом и сменявших друг друга на протяжении столетий.

«Море, — думал Пифагор, — будучи такой же частью космоса, как земля, небо, ночь, огонь, вобрало в себя все их качества. В нём глубина Неба, непрозрачность Земли, полыхание Огня, прохлада Ночи. Оно — вечное колебание материи. Ведь Посейдон — это бог колебаний. Раскатистый хохот, содрогающийся в схватках земли, грохот туч, разрезаемых зигзагами молний, — это его эхо. Оно — кипящий котёл превращений. Данный живым существам мозг — его слепок. Его размытые, неизведанные дали — память.

Буря — его безумие. Насколько же непохожей кажется его стихия на видимую поверхность земли!»

Как ни пытался Пифагор отвлечь себя размышлениями, волнение не проходило, и он подошёл к кормчему.

   — Как бы ты себя повёл, Мисдес, если бы вдруг появилась флотилия Картхадашта?

   — С тех пор как у нас на острове обосновались персы, картхадаштцы обходят Кипр стороной. А почему ты спрашиваешь?

   — Да ведь из-за них нам приходится плыть в Египет.

   — Трудно сказать, — проговорил кормчий не сразу. — Наверное, не стал бы от них бежать. Да и ход у их кораблей быстрее, чем у меня.

К борту «Миноса» приблизилась кархедонская гаула с опущенными вёслами. Между судами образовалась медленно сужающаяся полоска воды. Мисдес перебросил за борт канат, который кархедонцы тут же закрепили. На палубу самояны перешёл муж плотного телосложения в синем одеянии и, внимательно оглядев всех, двинулся к Пифагору.

   — Тебя приветствует суффет Абдмелькарт, — представился он. — Я возглавляю посольство, ежегодно отправляемое к нашей матери Тиру с дарами от преданной дочери. Война не могла помешать выполнению священного долга, но для охраны посольского судна выделены эти военные корабли. Поэтому мы и оказались в этих водах. Знал ли ты об этом, отправляя ко мне своего вестника?

   — Я был уверен, что посольство должно посетить Тир, и догадывался, что на Кипр, захваченный персами, оно заходить не станет. Таков мой расчёт.

   — Не только разумный, но и взаимовыгодный, — подхватил суффет. — Я обещаю сделать всё, чтобы картхадаштцы не рассматривали вас как пленников, а ваши суда как военную добычу.

   — Я надеюсь.

   — Теперь же я отправлю посольское судно в Тир и буду сопровождать твои корабли до Картхадашта, где на совете будет решаться ваша судьба. Мои корабли пойдут сзади, чтобы вас охранять от всяких неожиданностей.

   — Но сначала, видимо, мы зайдём в Кирену, — заметил Пифагор.

   — Мы на это рассчитывали, ибо на пути к Тиру всегда останавливались в этом прекрасном городе, отдыхали там и набирали в бурдюки благоуханную воду Кирены. Ныне же, как нам удалось выяснить, царь киренян Аркесилай отдал себя и свой народ Камбизу и платит ему дань.

   — А ведь отец этого Аркесилая пользовался у нас на острове гостеприимством. Я видел его мальчиком, и до сих пор на Самосе растёт сильфий, посаженный с его помощью.

   — Я этого не знал, — сказал суффет. — Но кто в наше время помнит о благодеяниях, оказанных отцам? Так что нам придётся сделать первую остановку только в нашей гавани близ жертвенника Филенов.

   — Филенов? — удивился Пифагор.

   — Это братья, наши воины, сражавшиеся с киренцами и павшие в битве с ними, — пояснил суффет. — Мы им поклоняемся и приносим жертвы.

Приблизившись к Пифагору, он добавил:

   — Твой посланец Абибал, видимо, из тех людей, кто помнит добро. Он рассказал о тебе много хорошего, и мне думается, что в Картхадаште у нас будет время поговорить по душам.

С этими словами суффет покинул судно. Мисдес принял брошенный ему с палубы канат, и корабли разошлись.

Наедине с собой

Корабли шли в стадии от берега, пышущего жаром, как раскалённая печь. По ночам оттуда доносился рёв зверей.

«Залмоксис мог бы услышать больше», — подумал Пифагор.