Пиджак с погонами

В одном из домов были штаб части и казарма, в другом — гостиница, общежитие геологов, другое общежитие для метеорологинь, геологическая и метеоконторы, военная столовая и столовая для гражданских. Я устал в пути как цуцик и попав в гостиницу тут же растянулся на кровати и отключился. Разбудил меня какой-то здоровенный парень, стоявший в дверях моей комнаты. Увидев, что я открыл глаза, он задал вопрос: «Ты как — запиваешь или разбавляешь?» Вопрос я, конечно, понял, но стал объяснять ему, что сильно притомился с дороги и мне бы поспать, на что получил ответ, что спи, мол, нет возражений, но когда проснешься… Действительно, если разбавлять спирт водой, то лучше это делать заранее, а то свежеразбавленный и не охладившийся заметно отдает резиной.

Действительно, через пару часов этот же амбал снова зашел за мной и потащил за собой в несколько неожиданное для края Чукотки женское общежитие(!) метеорологинь, где хозяйки дали нам закуску и нашлась гитара для бряканья в такт песенкам. Оказался он местным геологом, милым парнем, но три дня после этого превратились для меня в мечту о супе. Так хотелось щей либо горохового супчика, а приходилось все время есть крупную, как клюква, красную икру, копченую лососью тешку или маринованные грибы надберезовики. Над — это потому, что их собирают в березовом стланике и шляпки торчат над деревьями. Ну, и как понимаете, все это не столько еда, сколько закуска. Я научил местных геологов песням их коллеги Городницкого, они пришли в восторг и меня практически не отпускали. Я же от них наслушался всяких чукотских баек. Все же я как-то ухитрился сделать свою работу по ревизии склада горючего и написать отчет для Штаба тыла.

Но это все же были отдельные эпизоды, а основное время я проводил у себя на станции Березовский-Восточный. Навел некоторый порядок с хранением и взаимозаменяемостью всяких консистентных смазок, тут помогло образование. Выдавал приезжавшим из полков гэсээмщикам топливо и масла, писал отчеты за квартал, вел липовую тетрадь якобы занятий офицеров и сверхсрочников по боевой подготовке, дежурил, когда приходила очередь, по части, залезал на железнодорожные цистерны при их разгрузке, общался с командиром и другими нашими людьми. Командир мой дожидался отставки и после одиннадцати утра к осмысленной деятельности был уже, как правило, неспособен. К нему приезжали приятели: зам по строевой подготовке танкового полка подполковник с редкой фамилией Клещ, другие такие же ветераны, тоже дожидающиеся отставки, председатель колхоза из более ранних отставников.

Иногда я с ними общался. Пить я с ними, а тем более ходить, как «молодые ноги», в Военторг за водкой я не хотел и сумел от этого отбиться. Но послушать байки фронтовиков было интересно. О воинских подвигах они не говорили совсем. Все же это были всерьез воевавшие люди, а не хорошо сохранившаяся бывшая ВОХРа, которая нынче в телевизоре и газетах в большой мере фигурирует как ветераны. Пехотинцев-окопников среди них тоже не было, эти либо не выжили, либо ушли из армии после войны и при хрущевских сокращениях. Артиллеристы из РГК, связисты, танкисты, специалисты по снабжению горючим и боеприпасами. Но о том, как на самом деле выглядела война я от них узнал немало. Слушал я открыв рот и им это, конечно, нравилось.

Наслушался я армейских анекдотов. Ну, там… «Армейская аттестация: — Спортподготовка. На лыжах стоит хорошо, но двигаться не может. — Знание иностранных языков. «Правду» читает со словарем. — Внешний вид. Форму донашивает исправно». Или про приезд сына-майора к отцу в колхоз. — «Отставить забор — все на ворота! Отставить ворота — все на забор!» Вот что было несколько странно — все эти анекдоты показывали профессию офицера как глупую, просто неразумную. Ведь инженеры, фрезеровщики, геодезисты да хоть и трактористы таких осуждающих анекдотов про свои профессии не рассказывают!