Пятая жизнь

К завершению третьей стены Юля почувствовала, что несмотря на абсолютно другое представление о живописи, картины поднимают ей настроение. …Может, это и есть главное в искусстве, а не то, в каком стиле выполнено произведение?.. Но додумать эту мысль Юля не успела — вся компания ввалилась в комнату и сразу стало шумно и тесно.

Одного из уезжающих, улыбчивого бородача, звали Сашей, а второго, больше похожего на спортсмена, нежели на художника, Ваней. Знакомство получилось формальным, потому что ребята сразу взялись за картины, и к глубокому Наташиному разочарованию, единогласно одобрили все десять предложенных Володей картин; Саша только добавил:

— А ты не хочешь отдать еще и «старые улочки»?

— И смысл?.. — Володя пожал плечами, — это ж германская тематика; думаю, у них такого добра своего хватает.

— Нет, слушай!.. — Наташины глаза загорелись, — ведь реально классные работы! — она повернулась к Юле, — из прошлой поездки ребята привезли открытки — виды таких, знаешь, маленьких городков, а Вовка стилизовал их под средневековье. Вов, достань. Где они?

— Да тут; куда им деться? — Володя извлек из угла несколько высоких, узких холстов, на которых неясно проглядывали мощеные улочки, залитые дождем; остроконечные башни; часть пустой, безлюдной площади…

Скользнув взглядом по серым, чуть размытым изображениям, Юля ясно представила себя, идущей по мокрой булыжной мостовой; подняв голову, в высоком, узком окне, увидела Володю и остальных, словно оказавшихся по другую сторону, то ли холста, то ли реальности. Обалдело открыла рот.

— Что, нравится? — воскликнула Наташа.

— Нет… то есть, нравится, но мне показалось, будто я там…

— Ты была в Германии? — удивленно перебил Иван.

— Вот она, великая сила искусства! — засмеялся Саша.

— Я не была в Германии… — Юля уже собралась рассказать историю своего сна — творческим людям это могло быть интересно, но Володя посмотрел на часы.

— Юль, ты говори, а мы пока будем паковаться, иначе машина придет — даже по рюмке не хлопнем.

Рассказывать под шелест упаковочной бумаги, когда люди думают совсем о другом, не хотелось.

— Потом как-нибудь, — она наклонилась, вглядываясь в марево дождя, словно снова пытаясь вернуться в… она была уверена, что этот город называется Мидгейм.

Когда «худсовет» все-таки решил забрать и немецкие пейзажи, ей вдруг стало безумно жаль расставаться с ними.

— А можно я прямо сейчас куплю вот эту? — она указала на залитую дождем улицу.

— Запросто! — Володя подхватил картину, — тебе завернуть?

— Я завтра заберу, — Юля подумала, что не слишком удобно вечером, когда в транспорте полно народа, таскаться по городу с громоздким свертком, — сколько она стоит?

— Договоримся, — Володя отставил картину.

Дальнейший процесс Юлю перестал интересовать — интригующая бездна вновь разверзлась перед ее мысленным взором, ведь если город виден не только ей, а, к примеру, Володе, значит, он и правда существует! Она стояла перед своей картиной, изучая мельчайшие детали и настроение вернулось; в голове даже возникли неясные голоса, но, вот, ощущение скользкого булыжника под ногами и мокрых стен, до которых можно дотронуться, протянув руку, не приходило. …Неужто, это какая-то коллективная игра воображения?.. — она отвернулась, наблюдая, как ребята заворачивают полотна, как Наташа ножницами режет тонкий капроновый шнур, и это начинало бесить. Она ведь уже настроилась на то, что у нее есть прошлая жизнь, и очень хотелось почувствовать себя новым… вернее, «старым» человеком! Закурив, Юля отошла к окну, за которым раскинулся знакомый Воронежский пейзаж, не имевший к ее мыслям никакого отношения. …Нет, средневековье мне ближе… даже как-то роднее… Она не заметила, как стопка увязанных картин заняла место у двери.

— Если все удастся спихнуть, — Иван похлопал по ней рукой, — считайте, год проживете без забот о хлебе насущном.

— Ох, хоть бы!.. — Наташа подняла глаза к потолку, молитвенно сложив руки, а Ваня подошел к Юле.

— Ты — молодец, хорошую работу выбрала.

Юля не стала объяснять, что это не она выбрала «работу», а «работа» выбрала ее — просто им не довелось встретиться раньше; а, вообще, она ждала лишь одного — когда наступит девять часов.

Дружно переместившись на кухню, все уселись за стол; выпили за дорогу, за таланты, которыми кишит русская земля и которых не хватает на западе, за успешную торговлю…

— Юль, — Володя улыбнулся, — тебе с нами скучно?

— Ты что?.. — Юля неуверенно улыбнулась в ответ; обвела взглядом кухню, но часов не увидела, а демонстративно доставать телефон, постеснялась.

— Кстати, — отодвинув тарелку, Саша закурил, — что ты начала рассказывать про Германию?

Без самой картины повествование выглядело б, как глупая фантазия или, возможно, лесть в адрес автора, поэтому Юля лишь махнула рукой, но Саша не успокоился.

— Как я понял, ты смогла представить себя в городе, который нарисовал Вовка, да? — он устроился поудобнее.