Пиар добра или как просрать всё

Мне понравилось это сочетание слов, я ведь всегда любил интересные сочетания слов, это все из-за Гоголя, это он меня этим заразил, это все он, он во всем виноват, вообще, любовь к красивым сочетаниям слов – очень опасная и хуже всего, очень заразная вещь, как гонорея. Да, мне понравилось сочетание слов – мускулистый поэт, я подумал даже, что был бы рад, если бы, например, о моей поэзии потомки сказали бы: мускулистая поэзия. И я предложил Стасику создать новое литературное объединение. Были же раньше футуристы, акмеисты, символисты. А мы будем поэты-мускулисты. Стасик согласился.

Так появилось объединение поэтов-мускулистов. Но и в объединении мы со Стасиком тоже шли разными путями. Я налегал на мускулистость внутреннюю, как бы мускулистость духа. А Стасик налегал на гантели.

Отдельную зарядку Стасик делал для мышц лица – чтобы предотвратить его (лица) неизбежное старение. Стасик открыл мне страшную правду – оказалось, что на лице у человека есть огромное количество мышц. Стасик даже показал мне картинку из анатомического атласа. У Стасика был такой атлас – Стасик по нему сверял, все ли мышцы у него равномерно развиты. Я очень испугался, когда увидел картину, на которой были показаны все мышцы лица. Получалось, что на моем лице жил целый брюшной пресс, а я и не знал об этом. Стасик мне сказал, что мышцам лица надо уделять большое внимание, потому что именно из-за их ослабления с возрастом лицо человека начинает быть похожим на кал.

Гимнастику для лица Стасик делал страшную. Он становился у зеркала и делал ужасающие гримасы. Мне понравилось, это было страшно и смешно одновременно, а мне всегда нравилось, когда страшно и смешно одновременно. Я тоже один раз сделал за компанию со Стасиком эту зарядку. Лицо потом адски болело, как ушибленный копчик. И я не стал больше делать зарядку для лица, рассудив так, что мне не страшно дрябление кожи лица, потому что жить долго я не намерен, потому что это не геройская маза.

Кроме всего прочего, Стасик накладывал себе компрессы на глаза, чтобы оттянуть появление старческих мешочков, которые неизбежно образуются под влиянием силы тяжести. Выражение «старческие мешочки» мне тоже понравилось, я взял его на вооружение и впредь стал так называть земные ценности, которые я отвергал – старческие мешочки.

Я считал, что сила тяжести не может принести ничего хорошего, потому что иначе бы она не называлась – сила тяжести. Я полагал, что жена, семья, дети, деньги, работа, квартира, машина, гараж, капуста в подвале, запасы свеклы, все это – сила тяжести. Не геройская маза, постыдная для поэта.

Стасик гневно возражал, что если бы не сила тяжести, все мы – в том числе, и все поэты – давно улетели бы в открытый космос. Я сказал, что если бы на то была моя воля, я бы так и сделал. Стасик сказал, что ему страшно представить, что воцарилось бы на земле, если бы на все была моя воля. Мы опять поспорили, но ни к чему не пришли, и Стасик пошел чистить зубы.

Зубам Стасик уделял огромное внимание, и чистил их, как сапоги, по нескольку раз в день. Стасик прочитал где-то, что для зубов очень полезна кора дуба. Поэтому кора на всех дубах в округе была ободрана, как в голодные годы. Кору обгрызал Стасик.

Кроме того, он начисто уничтожал заросли трав в округе. Потому что принимал ванны с травами. Я с ранних лет тоже тяготел к травам, но к другим, и выбор Стасика был для меня непонятным: он принимал ванны с подорожником, ромашкой и репейником. Травы эти Стасик рвал рядом с домом, и его не смущало то, что они, как правило, были изрядно обоссаны кошками. Впрочем, возможно, это придавало травам дополнительный омолаживающий эффект.

В ванне Стасик сидел очень долго, три-четыре часа. Поэтому, как правило, Стасик сидел в чьей-нибудь ванной, например, моей – так как из ванной в его родной квартире Стасика гневно прогоняли его собственные домочадцы, которые, во-первых, тоже хотели пользоваться ванной, во-вторых, не понимали такого внимания Стасика к своему телу, в общем, из собственной ванной Стасика выгоняли с позором. Но Стасик твердо шел к своей цели – столетнему юбилею. Если его выгоняли из ванной, он молча собирал свои многочисленные мочалки, примочки, припарки и другие приспособления для продления жизни, и шел к кому-нибудь. Например, ко мне.

Я пускал Стасика в свою ванную, так как считал, что это здорово – если Стасик доживет до ста лет. Будучи героем, я напротив, не рассчитывал дожить до ста лет, так как герой живет недолго, но ярко. А Стасик, дожив до ста лет, мог моим потомкам рассказать обо мне, как мой современник, дать, таким образом, моим потомкам возможность прикоснуться к моему живому грубому образу, почувствовать мое живое дыхание. Стасик был для меня шансом.