Пиар добра или как просрать всё

А потом один раз дядя Эдик прыгнул с третьего этажа, но моря не увидел, и альбатросы не стали витать над дядей Эдиком – они тонко чувствовали ложь. Дядя Эдик перестал быть интересен альбатросам. Тогда дядя Эдик ощутил одиночество. Он не стал возвращаться по виноградной лозе, а понуро вернулся назад на лифте. Больше он не прыгал с третьего этажа.

Еще через несколько лет дядя Эдик завербовался на Дальний Восток, боцманом на рыболовецкое судно, и однажды дядю Эдика смыло штормом. Дядю Эдика даже поминали дома у нас, на столе поставили рюмку, накрытую куском хлеба – так был обозначен смытый штормом дядя Эдик.

Выпив, другой дядя – дядя Игорь – даже хотел в память о дяде Эдике прыгнуть с третьего этажа на прямые ноги, но жена и сын дяди Игоря отговорили его, они закричали:

- Папа, не надо! Игореша, не надо!

И дядя Игорь не стал, просто еще выпил и впал в ничтожество.

А я уверен, что дядя Эдик просто сбежал под предлогом шторма, и наверняка он жив, очень уж он был крепкий, я не верю, что он мог просто утонуть, как оторвавшийся якорь, нет, я уверен, дядя Эдик до сих пор жив и где-нибудь на Курилах прыгает с высокой скалы в холодное море, в предновогодний вечер, как тогда, у нас дома. Правда, море там, на Курилах, зимой замерзает, но дядя Эдик пробивает лед прямыми ногами, и входит в воду, и плавает подо льдом, прекрасный, молчаливый, суровый. Таким я его запомнил навсегда.

Вездесущий дядя Игорь

А утром - после песен, танцев и прыжков с балкона - все взрослые просыпались. Я тоже просыпался и ждал, что праздник продолжится. И что снова все начнут петь и танцевать. Но взрослые молча, без песен, пили помидорный рассол и начинали искать по дому потерянные вчера хоккейные маски. Довольно быстро они их находили, пили в хоккейных масках чай, и расходились.

А мама после их ухода была злая, долго пылесосила ковры и приговаривала:

- Ну посмотри, сколько наблевал здесь этот дядя Игорь.

Потом мыла туалет и приговаривала:

- Ну посмотри сколько наблевал и здесь этот дядя Игорь.

Потом мама подметала на балконе и приговаривала:

- Ну посмотри сколько наблевал и здесь этот дядя Игорь!

Дядя Игорь – если верить маме – был вездесущий, и везде он яростно, честно, повсеместно блевал. Зачем же тогда мама всегда звала дядю Игоря, заранее зная, что он вездесущий и все облюет? Я не понимал, да и сейчас не понимаю.

А вот зачем блевал дядя Игорь – понимаю. Дядя Игорь хотел быть героем, но не мог. Он хотел прыгать с балкона, танцевать с чужими женщинами, владеть ими, жить коротко, смело, кошмарно, свежо. Но не мог, потому что жена и сын всегда ему кричали:

- Папа, не надо! Игореша, не надо!

Он хотел быть героем, но ему не давали. Скорее всего, он не мог, и все это знали, и поэтому ему не давали даже попробовать. Поэтому он с горечью блевал. Черт, а может, дядя Игорь и мог бы стать героем, если бы хоть раз попробовал? Кто знает.

Шли годы. Я взрослел.

Завершая рассказ о своем детстве, расскажу о шортах, онанизме, и библиотеке имени Гоголя.

О шортах

Рассказ о шортах будет кратким.

В детстве я носил шорты, и все носили шорты. А однажды я сидел на улице с друзьями, и девочки среди нас были. И вдруг одна девочка стала вся красная, и что-то сказала другой, и та тоже стала красная, потом вторая девочка что-то сказала третьей, и та тоже стала красная, и так все девочки стали красные, и при этом на меня смотрели, а одна девочка, Вика, мне сказала:

- Посмотри, что у тебя.

Я посмотрел туда, куда она показывала, и оказалось, что я сидел на корточках, а шорты у меня были короткие такие, и я как-то так неудачно сел, что у меня из шортов вылезло яйцо. Мне было стыдно. Очень, и я убежал. Не понимаю, почему мне было стыдно. Что в этом такого? Сейчас бы я горделиво ответил бы:

- Да, это яйцо, не бойся, Вика!

А тогда мне было стыдно, и я убежал. Все-таки, странно, почему в детстве человек стыдится того, чем потом гордится? Парадокс? Да.

Таков рассказ про шорты.

Об онанизме

А вот рассказ про онанизм. Однажды я пошел в школу в первый класс. В первом классе я познакомился со своими одноклассниками. И среди них был Саша Айзберг. Такая у него была фамилия. Он был хулиганистый мальчик, при этом был еврей, это редко сочетается одно с другим. Однажды в мужском туалете я встретился с Сашей Айзбергом, а он отвел меня в сторону и сказал шепотом:

- Попробуй дома сделать так и так, и будет приятно.

И Саша показал мне на своей писе простейшие навыки онанизма. Я удивился. Я не знал, что так можно. Потому что я много читал книги и редко думал про писю. Мне казалось, что пися нужна, чтобы писять, и все. Хотя иногда я, конечно, уже чувствовал, что пися еще для чего-то нужна. Я это чувствовал, когда смотрел на голые ноги девочек из более старших классов. Но для чего нужна пися? Я не знал.

В тот же день дома я попробовал делать так, как показал Саша Айзберг, мне понравилось, и я делал так потом. Много лет. Безнаказанно.