Пиар добра или как просрать всё

Уже не с жалостью, а с презрением посмотрел дядя Эдик на тех, кто предлагал ему лифт. И взялся за лозу винограда.

Виноград в нашем городе рос везде, в самых неподходящих местах. Потому что его везде сажали – жители, ветра и птицы - своим пометом. То есть, только птицы, конечно, сажали пометом. Своим пометом – это относится к птицам. Ветра не имеют помета. А что касается жителей, то и они, это не стоит исключать совершено – сажали виноград порой своим пометом, но чаще сажали его все-таки своими руками.

Виноград возле девятиэтажки, в которой была квартира мамы, посадил сосед дядя Коля, он был без ног, потому что в юности он был спортсменом-гимнастом, обладал отличной фигурой, и его любили женщины, и однажды он поехал куда-то в село на свадьбу, и там его тоже любили женщины, а он напился, и сел в грузовик, не в кабину, а в кузов, полный женщин, и когда грузовик быстро ехал по селу, дядя Коля решил показать женщинам эффектный трюк – прыжок назад полтора оборота прогнувшись на ходу из кузовика грузовика, быстро едущего по проселочной дороге. В итоге – перелом позвоночника и паралич тела. Дяде Коле тогда было двадцать лет. Остаток жизни красавец дядя Коля жил в инвалидной коляске. Дядя Коля раньше жил в доме на земле, и там у него был виноград, он из него делал вино, и пил его, и когда он пил много, он засыпал, и во сне улыбался, потому что во сне он был молодой и не парализованный, и его любили женщины, и он только садился в кузов грузовика, и еще даже не думал исполнить прыжок назад полтора оборота прогнувшись.

Потом дом дяди Коли попал под снос, и дяде Коле дали квартиру на пятом этаже. Другому было бы трудно – заезжать на пятый этаж в инвалидной коляске, но дяде Коле это было легко – ведь он был гимнастом и у него были очень сильные руки. Но вот жить без винограда дяде Коле было трудно, и он тогда взял лозу от своего старого винограда, попавшего под снос, и посадил ее возле дома, в котором получил квартиру.

Замечательное это свойство у растений. Одно растение можно спилить, пустить под нож. Но можно срезать с него одну невзрачную веточку, посадить ее в землю, недельку поливать, и вырастет такое же растение. Более того, в каком-то смысле, вырастет это же растение, то же самое – оно будет того же сорта, вида, и сок в нем будет течь тот же, и лист у него будет тот же, и плод. А вот если человека пустить под нож? Что с него не срезай при этом – другого такого же человека уже не вырастить. Что будет, если отрезать к примеру, у погубленного обществом и временем писателя, например, у меня, ногу, и посадить ее в землю, и поливать водой неделю? Вырастит ли еще один писатель? Вырастет ли еще один я? Нет. Так и будет торчать из земли моя нога. Это будет печальное зрелище. Так что у растений в этом смысле – большое преимущество. У растений вообще много преимуществ. И самое главное – что люди считают их неживыми, а они, на самом деле, живые, и сами считают человека неживым, на том основании, что он все время передвигается, потому что у него нет корней, а может ли быть живым существо без корней? Конечно, нет.

Посаженная дядей Колей лоза взметнулась в первый же год с такой силой, как будто знала о том, что очень нужна дяде Коле, она сразу не только достигла пятого этажа, но и устремилась выше, до седьмого, и достигла бы девятого, но на восьмом лозу усмирили и обрезали соседи, которые виноград не любили, потому что от пьянства погиб их сын, и почему на этом основании надо обрезать лозу – непонятно. Эта мощная лоза поставляла неплохой урожай винограда прямо на балкон дяди Коли, это было удобно. За пару лет лоза стала толстая, как канат.

Вот за эту лозу и взялся дядя Эдик. Потом в несколько легких взмахов он поднялся вверх. На наш третий этаж. Залез на балкон и молча вернулся к столу.

Что там говорить – мне решительно понравились эти поступки дяди Эдика. И как он танцевал, мне вообще всегда нравилось, и как прыгнул с третьего этажа на прямые ноги, и как стоял по пояс в ледяной воде Северного моря – я ведь тоже это видел, я единственный это видел вместе с дядей Эдиком, потому что у меня тоже было воображение, я ведь был хоть и будущий, но писатель, - и как дядя Эдик залез на третий этаж по виноградной лозе, и как ничего не сказал, а только молча вернулся к столу, налил себе полную рюмаху водки, выпил, и молча закурил. Все это мне очень понравилось.

Вообще, мне всегда нравились герои, потому что я чувствовал, что я тоже герой. Что я стану героем, когда вырасту. Нет, что я уже герой, просто надо вырасти, чтобы мочь так беспредельничать, как дядя Эдик.

А дядя Эдик потом еще много раз приходил к нам в гости, и часто его просили прыгнуть с балкона и залезть потом назад по виноградной лозе. Он много раз это делал, этот номер стал хитом, шлягером. Но радость с каждым разом покидала дядю Эдика. Все больше надо было напрягать воображение. Чтобы снова увидеть Северное море.