Пиар добра или как просрать всё

И он мне рассказал, что его тоже посещают демоны. Он называет их квартиранты, потому что они снимают у него одну комнату и исправно ему платят, хотя иногда шумят по ночам и в своей комнате без разрешения жгут костры.

Я согласился с тем, что у него тоже есть чем гордиться и с надеждой спросил:

- Так вы освободите меня от армии?

- На каком основании? – удивился невропатолог.

- На том основании, что я вам про себя рассказал.

- Неужели вы думаете, если у вас внутри живут семнадцать верховных духов зла, этого достаточно, чтоб освободить вас от службы в армии? – еще больше удивился врач.

- Конечно, думаю! – еще больше удивился я. – Неужели вам не страшно такому человеку доверять оружие?

- Оружие? – сказал доктор. – Да бросьте, что это за оружие. Один автомат, пара обойм. Сколько человек вы убьете, даже если захотите? Пятьдесят? И что? Я знаю того, кому доверяют ядерное оружие. Мой бывший пациент. Генерал армии. Очень тяжелый. Звонит мне каждый день. Боится сидеть один. По ночам. Очень боится. Плачет. Ну, я его поддерживаю, как могу. Пока получается. Вот это страшно. А вы говорите – автомат. Да стреляйте сколько хотите. Господи.

- Вы что, не поняли? – потрясенно воскликнул я. – Я ведь добровольно признался в том, что я болен. Вы обязаны меня изолировать. От армии. От общества. Это ваш врачебный долг, наконец!

- Ошибаетесь! – азартно сказал врач. – Если вы признаете, что вы – больны, значит, вы нормальный человек. Таких я должен пропускать, и рекомендовать. На атомные субмарины, на охрану Кремля. Да, у вас есть отклонения. Но они в допуске. Да, у вас в душе живут Иерофанты, у меня в квартире – квартиранты. К моему профессору в мединституте, доктору Кацу, каждую ночь, много лет, приходила баба Оля, а ведь он даже не знал, кто она, вот это страшно так страшно. Ну так что? Что мы все, психопаты от этого? Нет! Для этого и есть в психиатрии допуски. Допуски широки. Не тот психопат, кто так думает о себе. Не тот опасен, кто думает о бритве. Опасен тот, кто думает, что скоро отпуск. Что все позади. Что все обойдется. Что жизнь полосатая. То черная, то белая. Полосы, понимаете? Мне один пациент так и сказал. Жизнь полосатая, в ней сначала идет черная полоса, а потом обязательно белая. Конечно, я немедленно госпитализировал его. Знаете, как он сопротивлялся? Он был очень сильный. Он кричал. Беднягу пришлось связать. Какие страдания. А другой мне рассказал, что на работе Игорь Иванович сказал ему, что он молодец, что он старается. И теперь все будет хорошо, потому что Игорь Иванович так сказал. Вы понимаете, как это страшно? Игорь Иванович! Вот эти пациенты опасны. Я обязан поместить их в стационар. А таких, как вы, мы выпускаем на свободу. Стреляйте себе на здоровье, стреляйтесь сами, вешайтесь, жмите на красную кнопку. Все равно мир погибнет. Потому что он больной. Я не могу его вылечить. Я обязан только наблюдать. Лечить – значит продлевать муки. А это не гуманно. Я ведь давал клятву. Две клятвы. Мы ведь, психиатры, даем две клятвы. Первая – клятва Гиппократа: не навреди. А другая - клятва психиатра. Не оттягивай Армагеддон!

Невропатолог быстро прошелся, даже почти пробежался по комнате, потом подбежал к умывальнику в углу, быстро и тщательно, как это делают врачи, вымыл руки, лицо, и энергично вытерся полотенцем. Свежий и страшный, он вернулся за стол - у которого сидел, полностью уничтоженный, я. Я уже начал думать, что все пропало. Что сбылось проклятие Вепря, и скоро мы с ним встретимся, и я буду вешаться.

Я вспомнил, как в детстве – об этом было рассказано много выше – моя мама все время думала, что я дебилен, и водила меня к детскому невропатологу. А он смотрел снимок моего черепа и незаметно для мамы подмигивал мне – я тебя не выдам. И всегда успокаивал мою маму, и давал ей справку, что я нормален. Так вот она какая, клятва психиатра! – понял я.

А доктор тем временем радостно сказал:

- Вы здоровы, как черт. Я рекомендую направить вас на флот. На Северный флот. На Северный Ледовитый. Водолазом. Судя по всему, что вы о себе рассказали, из вас получится прекрасный водолаз. Отслужите три годика, и приходите ко мне снова.

- Зачем? – совсем сдал я.

- Я рекомендую вас для поступления в медицинский. Ректор московского первого медицинского – мой друг. У него тоже, кстати, на старой заброшенной даче живут. Практиканты. Так что он вас с радостью примет, и я вам скажу, врач из вас получится очень и очень. В вас есть самое главное для нашей работы. Наблюдательность. Острая наблюдательность.

И врач-убийца протянул мне психиатрическую рекомендацию в водолазы. И тут я вдруг вспомнил, что мне сказал Этот-за-Спиной. И я сказал:

- Я пишу стихи. .

И в доказательство я вынул из кармана рубашки и показал психиатру простой карандаш. Он долго и пристально смотрел на карандаш. Потом сказал:

- Ну… Допустим. Прочитайте.

Я начал читать. Он слушал. Долго. Я читал, а он слушал.

Потом он подошел ко мне. Взглянул мне в глаза. И сказал:

- С этого надо было начинать.

И быстро выдал мне справку. В ней было написано: