Петру Гроза

Поездки по странам Западной Европы помогали ему сравнивать жизнь народов западных стран с жизнью своего народа, изучать их культуру и обычаи. Он признавался, что, знакомясь с жизнью других народов, может лучше понять то, что происходит в своей собственной стране, ценить то, что в повседневной жизни дома становится привычным, неприметным. Он с презрением говорил о тех, кто, восторгаясь жизнью в других странах, начинает осквернять глупыми словами и неумелыми сравнениями родное гнездо. Нужно не презирать свое гнездо, а бороться за то, чтобы оно стало теплым и чистым.

К этим мыслям он возвращался очень часто. «Пришло то время, — скажет он, — когда я по-настоящему могу применить полученный опыт для общей цели. Я не буду сидеть сложа руки».

Толчком к началу политической деятельности послужило предложение после завершения образования стать председателем просветительного общества студентов-румын в Будапеште. Одно время до отъезда в Берлин он состоял библиотекарем этого общества, которое существовало еще с 1855 года и носило имя просветителя XVIII века Петру Майора. Но Гроза уже не может довольствоваться только работой среди студентов, находившихся далеко от дома, причем большинство из них — сыновья представителей имущих классов. Его тянет земля, зовут крестьяне Бэчии и Коштея, тысячи обездоленных, для которых он, как писал об этом отцу, «должен начать что-либо делать». И он отказывается от довольно заманчивого предложения остаться жить в прекрасном городе на берегу Дуная. Он возвращается в родные края. Здесь его ожидали и определенные обязанности: подросли братья, по его примеру они не захотели следовать семейной традиции — стать церковниками. Надо было помочь им получить светское образование, заработать для них денег. Двадцатитрехлетний образованный юрист делает свои первые шаги к воротам храма богини Юстиции.

Два года, проведенные в адвокатской конторе города Лугожа, убеждают Грозу в гнилости и уродстве буржуазно-феодального правопорядка, укоренившегося в империи Габсбургов. Суд судил бедных, босых, оборванных и истощенных изнурительным трудом и голодом крестьян за малейшие провинности перед господами, будь они румынской, венгерской, сербской, немецкой или другой национальности. Выигрывал процесс тот, у кого были деньги. Один помещик цинично заявил в суде защищавшему крестьян адвокату Грозе: «Я, молодой человек, если захочу, убью их и расплачусь чистой монетой».

Гроза назовет буржуазно-феодальный суд «публичным домом богини Юстиции».

Присутствуя на судебных процессах, Гроза постоянно думал: что же он мог бы сделать для облегчения жизни несчастных крестьян, как помочь им выйти из их тяжелого положения?

И он решает идти в народ.

В свободное от адвокатской практики время Гроза сколачивает-группу чтецов и хористов и начинает просветительные походы по деревням и селам. Песни тетушки Асинефты, народные мелодии, небольшие скетчи, рассказы о том, что происходит на земле, делали выступления этой труппы привлекательными, и тысячи крестьян собирались послушать их. Адам Гроза, обладавший сильным густым басом и хорошо знакомый с музыкальной грамотой, помогал хору и часто сам пел. Охотно ездили с Петру его младшие братья Ливиу и Виктор.

Когда на импровизированную сцену в поле или на какой-либо открытой веранде крестьянского дома выходил высокий молодой богатырь с дерзко торчащими усами, в сбитой набекрень мерлушковой шапке, становилось очень тихо. Даже отец ему завидовал: редко когда в церкви во время его проповеди стояла такая тишина. Петру говорил, подкрепляя свои слова популярным стихотворением или отрывком из художественной прозы.

Однажды в селе Кизэтэу труппа Грозы пела перед крестьянами вместе с хором, созданным еще в 1855 году. В репертуаре этого хора было много песен на слова Михаила Эминеску. Его стихи распространялись в списках, перекладывались на музыку и приобрели всенародную известность. В тот день в Кизэтэу звучало завещание народного певца:

Тоскую лишь о том,
Чтоб в тихой могиле
На берегу моря
Меня схоронили.
И снился бы мне сон,
И лес недалекий
С лазурью глубокой
В воде был отражен…[9]

Хор еще пел, а Петру собирался с мыслями, готовясь прочитать некролог Богдана Петричейку Хашдеу на смерть Эминеску.

Когда хор закончил и дирижер поклонился, Петру Гроза сделал два шага вперед и начал страстно, подчеркивая каждое слово: