Петр III

20 мая вместо Конференции при высочайшем дворе был создан Совет, первое заседание которого состоялось через четыре дня. Его членами стали оба голштинских принца, дяди императора, Миних, старик Трубецкой (тот самый, кого Дашкова застала затянутым в военную форму), канцлер Воронцов, генерал-фельдцейхмейстер Вильбоа, князь Волконский, Мельгунов и Волков.

Любопытно, что в состав Совета не вошли ни Глебов, ни Иван Шувалов. Последний сосредоточил в своих руках управление Сухопутным, Морским и Артиллерийским шляхетскими корпусами, одновременно оставаясь куратором Московского университета — то есть исполнял роль министра просвещения. Но он претендовал на большее со своим проектом «Фундаментальных законов» и идеей присоединения Восточной Пруссии.

Однако в окружении Петра всё большее место занимали люди пустые и не сведущие в делах. Император тяготился теми, кому был обязан. Новые друзья буквально закружили его в вихре развлечений, оторвав от работы и заслонив собой тех вельмож, кто на первых порах подстраховывал шаги молодого монарха. «Доброму императору не хватало умных и верных советников, — рассуждал Шумахер, — а если и было сколько-нибудь таких, что желали добра ему и стране и имели достаточно мужества, чтобы ясно объявить ему последствия его непродуманных действий, то их советы выслушивались редко и ещё реже им следовали. Его всегда окружали молодые, легкомысленные и неопытные люди, равнодушные к судьбе страны... но их советам, никогда не противоречащим его склонностям, император всегда оказывал предпочтение»³⁹.

Одним из таких приятелей был шталмейстер Нарышкин, чьи слова Екатерина привела как бы в насмешку над мужем: «Это царство безумия, всё наше время уходит на еду, питьё и на то, чтобы творить сумасбродства»⁴⁰.

Уже после переворота Кейт доносил: «К сожалению, отвращение его (Петра. — О. Е.) отдел вследствие дурного влияния недостойных фаворитов привело к всеобщему расстройству. Ошибочно почитая себя любимым всей нацией за совершенные им при восшествии на престол великие благодеяния, впал он в пагубные для него беспечность и нерадение»⁴¹.

Совет или Сенат

За два дня до переворота — 26 июня — государь подписал 14 указов, весьма разных по содержанию. Его «стремительная законодательная деятельность, — отмечает А. С. Мыльников, — ...оборвалась буквально на полуслове — ни о каком её спаде говорить нет оснований»⁴². Действительно, количество появлявшихся ежемесячно указов стабильно. Но не качество. После февральского «залпа» тремя важнейшими актами правительство занималось в основном частными вопросами, откликаясь на повседневные запросы. О направлении дополнительных рабочих в Адмиралтейство, о кладбищах Немецкой слободы в Москве, о запрете строить деревянные дома в центре Петербурга. То есть тем, что во времена министерств назовут «трясянкой» или «вермишелью».

Таких дел много при каждом государе, но они далеко не всегда оформляются указами — их категория ниже. Иногда было бы достаточно распоряжения, записанного в журнал. Зачем же понадобилось повышать делопроизводственный статус подобных решений? Как мы уже говорили, Совет получил право публиковать от имени Петра III указы по второстепенным вопросам. Так и набрались многочисленные «законодательные акты» о праздно шатающихся солдатских жёнках и ремонтных работах по Московскому тракту. Раньше этим занялся бы Сенат. Но с 1 июня ему было запрещено обнародовать указы без утверждения государя. Первый шаг вёл к сосредоточению власти в узком кругу приближённых императора. Второй был наступлением на права высшего государственного учреждения.

В Совете главную роль быстро стал играть Волков — наиболее одарённый и расторопный из чиновников этого органа. По удачному выражению Миниха, Волков «водил рукой и был ушами государя»: «то, с чем соглашался Волков, и составляло образ правления при императоре Петре III»⁴³. Екатерина писала об этом человеке: «Про него тогда думали, что главу имеет необыкновенную, но оказалось после, что хотя был быстр и красноречив, но ветрен до крайности, и понеже писал хорошо, то более писывал, а мало действовал, а любил пить и веселиться»⁴⁴. Но именно такой характер больше всего подходил к нравам императора — золотое перо и удалой собутыльник. Волков сумел потеснить Глебова, слишком плотно связанного с Шуваловыми.

Запрещение Сенату самостоятельно издавать указы было серьёзным ударом по положению генерал-прокурора. В то же время Совет, где всем заправлял Волков, получил от Петра возможность бесконтрольно пользоваться его именем. Такой шаг был небесполезен ввиду чаемого отъезда императора на театр военных действий с Данией. Но прежде, например при Петре 1, в подобных случаях правление сосредоточивалось в руках Сената. Перенося тяжесть решения дел на Совет, Пётр показывал, что не доверяет почтенным сановникам. Отсюда проистекли обиды, и в конце концов высший государственный орган поддержал Екатерину.