20-го. <…> Вечером здешний купец Тамсен рассказывал нам, что его величество был вчера у него и при этом случае по всем правилам и своими собственными инструментами выдернул зуб его долговязой голландской девке, потому что считает себя хорошим зубным врачом и всегда охотно берется вырвать кому-нибудь зуб. Он за несколько дней перед тем (услышав, что девка жалуется на зубную боль) обещал ей приехать сегодня и избавить ее от страдания.
Февраль
24-го, в последний день маскарада, мы в час пополудни собрались у больших триумфальных ворот, куда скоро приехали как император, так и императрица. Поезд отправился отсюда опять в Тверскую-Ямскую; но мы не катались там как обыкновенно, а тотчас же поехали оттуда другою дорогою в Преображенское, где все выстроились в ряды на большой площади перед домом императора и до дальнейшего приказания оставались в своих экипажах. Императрица прислала герцогу с Балком несколько бутылок превосходного венгерского вина и приказала сказать, чтоб его высочество согрелся им, потому что ему, может быть, придется еще немного померзнуть. Вскоре после того дам пригласили выйти из экипажей и следовать за государынею в старый дом, в котором прежде жил император и который опять поставили на этой площади (откуда он был уже давно снесен на другое место, потому что переносить таким образом здешние деревянные дома не стоит почти никакого труда). Дом этот назначено было сегодня сжечь, и дамы должны были выпить в нем по большой английской рюмке венгерского вина, которое на многих из них так подействовало, что они после едва могли ходить. Когда все дамы перешли в настоящее жилище императрицы, его королевское высочество и прочих масок также пригласили войти в старый дом, где каждый получил из собственных рук императора по большому кубку венгерского. Герцогу, впрочем, налили его гораздо меньше, чем другим, а большая часть наших потихоньку скрылась, чтоб вовсе избавиться от такого угощения. По совершенном наступлении сумерек старый дом этот, построенный в 1690 году, был зажжен следующим образом: на всех сторонах крыши и по стенам засветили голубой огонь, как в девизах <гербовых фигурах> при иллюминациях; сам император собственноручно поджег прилаженные для этого голубые фитили, и весь дом чудно обрисовался в темноте; а когда эти фитили догорели, он вдруг весь вспыхнул и горел до тех пор, пока от него не осталось ничего35. Во все это время император с некоторыми вельможами и нарочно для того назначенными барабанщиками в шутку постоянно бил в набат. Так как в городе звонили также во все колокола и пылавший дом ярко освещал небо, то мы думали, что звонят по той же причине или по приказанию, или по неведению, что пожар этот потешный, тем более что к нам сбежалось множество народа; однако ж после узнали, что в то же самое время в городе был настоящий пожар, обративший в пепел несколько домов, причем бедным людям, конечно, не было так весело, как нам, которые веселились на славу и преспокойно попивали венгерское. Его королевское высочество при этой потехе стоял возле императора, и его величество сказал ему, что потому захотел сжечь свой старый дом, что в нем решил вопрос относительно войны, которая теперь, слава Богу, кончилась миром, почему и этот дом должен уничтожиться и исчезнуть с глаз долой. Когда последний почти уже совсем сгорел, пущено было несколько сот ракет, швермеров <маленьких ракет, шутих>, воздушных шаров и других подобных вещей. Император смотрел на этот фейерверк из комнат императрицы вместе с его высочеством и другими знатными господами. Там же собрались и все дамы; но между ними было много печальных и сонных лиц, на которых отражалось еще действие английской рюмки, выпитой в старом доме. Вдобавок музыка, которою в продолжение фейерверка император угощал их со своими генералами, переодетыми в барабанщиков, в таких низеньких комнатах еще более кружила им голову. Так как император, по слухам, собирался в ночь выехать отсюда в С.-Петербург, то его королевское высочество по окончании фейерверка простился с ним; но с императрицею, которая предполагала остаться здесь еще несколько дней, не прощался, потому что надеялся иметь честь видеться с нею еще раз до ее отъезда. Государь был в этот день очень милостив с герцогом и между прочим спросил его, не думает ли он скоро ехать. На что его высочество отвечал, что надеется в непродолжительном времени последовать за его величеством. Когда все кончилось, мы отправились прямо домой и были все сердечно рады, что прошел и этот маскарад, от которого весьма немногие не получили сильного кашля или насморка, хотя в продолжение его вовсе не было больших морозов, напротив – постоянно держалась оттепель, так что едва можно было ездить на санях. <…>
Март
