Петербургский сыск. 1874—1883

– Не всем, – передразнила Пелагея, – но наш—то. – имея в виду Афанасия Петровича, – сам трудами приобрёл, а не от дедов, капитал которых растранжирили на карты да… на особ женского пола. И потом из себя строить благородных, готовых купить всё и вся, но с заплатами, извините, на заду,

– Как фамилия братьев госпожи Котельниковой?

– Мне не выговорить, как бишь их, Тржи… Трци… – Пелагея толкнула рукой Марфу, – скажи, ты ведь можешь выговорить.

– Из Тржцинских они.

– Значит, бывают ежедневно?

– К обеду поспевают каждый день, а вот вечером не всегда.

– Чем они заняты?

– А Бог их знает. Младшему Казимиру недавно семнадцать стукнуло, так такой тихий обходительный, как придёт, так в уголочке тихонечко сидит, – Миша заметил, что при этих словах Пелагеи Марфа хмыкнула и отвела в сторону взгляд, – а вот старший Сигизмунд, прости Господи, так тот себя хозяином чувствует. Всюду нос суёт, советы даёт.

– Сколько ему лет?

– То ли двадцать пять, то ли двадцать восемь, толком не знаю.

– Двадцать семь, – тихо сказала Марфа.

Жуков украдкой посмотрел на молодую женщину и решил, что стоит с ней поговорит без лишних свидетелей, может быть, что—то поведает новое, известное только ей.

– В каких отношениях братья с господином Котельниковым?

– Да ни в каких, – усмехнулась Пелагея, тщательнее начав протирать руки, – не удивлюсь, если Афанасий Петрович по именам их не путает. Выгнал бы их из дому, да ведь женины родственники.

Выждав минуту, Миша всё—таки сумел поговорить с Марфой, несмотря на то, что Пелагея, словно привязанная ходила за ней следом.

– Что о них сказать? – Говорила молодая женщина. – Один, хотя гоголем ходит, но смирный, боится, как бы его за дверь не выставили, а вот второй. настоящий пакостник, ни одной юбки не пропустит, а как у нас бывает, так мимо него не пройти, никто не видит, так либо ущипнуть норовит. Либо, – она зарделась лицом, – либо за грудь схватит.

– Это ты про Сигизмунда?

– Да что вы, – отмахнулась Марфа, – я ж о младшем Казимире.

– Дак ему только семнадцать? – Удивился Жуков.

– Молодой, да ранний. Никто не знает, – она приблизила губы к Мишиному уху, – а у него полюбовница есть.

– Не может быть?

– Он сам хвастал.

– Ну, – протянул сыскной агент, – мальчишка много мог наговорить.

– Вот и нет, видела я его зазнобу и с прислугой говорила. Ей Богу, не вру, – перекрестилась, – истинную правду говорю.

– И знаешь, кто она и где проживает?

Марфа назвала и адрес, и имя.

– Ему ж семнадцать?

– Иной раз кажется, что он постарше всех в доме будет. Хитёр, как лис.

Жуков отозвал в сторону Путилина и рассказал, что удалось узнать нового в деле. Иван Дмитриевич вскинул брови к верху, но удивлению не дал появится на лице.

– Поезжай, братец, к Варваре, – начальник сыскного отделения напутствовать помощника не стал, тот и так знал дело без излишних напоминаний, – да, – протянул список, который ранее дал Котельников, – и по дороге просмотри, вдруг, что увидишь.

Миша кивнул головой и, надевая фуражку, прошёл быстрым шагом к выходу.

– Что—то стряслось? – Помощник пристава не стал мешать разговору, но после того, как Жуков скрылся за дверью, направился к Ивану Дмитриевичу.

– Пустое. – отмахнулся Путилин. – Так на чём мы остановились? Ах да! Видите ли. Николай Петрович, жизнь нам преподносит такое, что диву даёшься. Вот вы говорите о порядочности семейства, я ж разве спорю, но за фасадом порой скрываются такие тайны, такие страсти, что никакой литератор не в состоянии придумать. За свою жизнь мне приходилось распутывать узелки в таких семействах, что не будь таких случаев, меня бы в дворницкой продержали день, да от ворот поворот дали бы.

– Я ж не об этом, Иван Дмитриевич, господина Котельникова я знаю не один год, сынки его родились на моих глазах и слышать такое, ведь я тоже не первый год на службе и в людях немного разбираюсь.

– Николай Петрович, я не смею подвергать сомнению ваше знание людей тем более, что вы знаете семейство Котельникова не первый год. Так подскажите, кто бывает в этом доме, ведь от вашего взгляда ничего не может укрыться? – Польстил помощнику пристава Путилин.

– Не хочу, чтобы вы, Иван Дмитрич, поняли меня превратно, но на самом деле, господа Тржцинские не достойны отца, статского советника, состоящего на службе при Министерстве Иностранных Дел.

– Даже так?

– Именно, не погнушалась Анна Вячеславовна сочетаться браком с купцом, правда Котельников не из последних, капитал у Афанасия Петровича солидный, дай Бог каждому такой иметь, – взгляд помощника пристава затуманился дымкой мечтания, – в грязь лицом не даст пасть, да и денег для жены и детей не жалеет, – и резко перевёл разговор в другое русло, – вижу помощнику списочек дали, что—то нащупали?

– И да, и нет, – уклончиво ответил Иван Дмитриевич, – надо одно предположение проверить, но, увы, я не хотел бы говорить заранее, знаете ли, выказывать надежду хозяину. Ведь дело может затянуться не на один день.

– Понимаю, тайна прежде всего.

– Вот именно.

– Не возьму в толк, – скривил губы Петров, – вы говорите, что к краже, может быть, причастен кто—то из домашних?